В море дьявола
Шрифт:
– Да это ты НА СЕБЯ погляди!
– заорал он.
– Ты, УБИЙЦА!
Матрос отшатнулся от Ничухина и выпучил глаза.
– Что-о?!
– протянул он испуганно.
– Какой убийца?
Ничухин не унимался.
– Да ведь это же ТЫ меня хотел прирезать меня сегодня ночью!
– вопил он.
– Ты! И ты думаешь, что я ничего не помню? Все вы - банда
Матрос выронил нож из рук и в легкой панике прижался к переборке.
– Ночью?
– задрожавшим голосом проговорил он, словно стал о чем-то догадываться.
– Прирезать?!
– Прирезать!
– Ничухин сбавил тон, но злость только усилилась.
– Не притворяйся, убийца! А все вы - живодеры! Я так просто не сдамся!
Матрос еще похлопал глазами, а затем вдруг хихикнул.
– Ну и дурак же ты, Ничухин!
Он нагнулся к полу, подобрал нож, швырнул его в стол, а ящик закрыл. Готовые бутерброды он держал в руке.
– Дурак ты!
– повторил он.
– Никто резать тебя не собирался. Шутка это была. Понимаешь - ШУТКА!
Ничухин подумал, что ослышался. Он снова припомнил занесенный над своей бедной головой огромный нож - а ведь этот нож держал в руках именно он, этот самый матрос! Вспомнил переполненные ненавистью и каким-то непонятным страхом глаза обезумевших людей. Да-да, именно ОБЕЗУМЕВШИХ! Вспомнил он и свернутое в жгут полотенце-удавку... Вспомнил и много чего другого. И наконец, он ВСПОМНИЛ ВСЁ.
– Да не-ет, ТАК не шутят!
Матрос дернулся, затем презрительно сплюнул Ничухину под ноги и недовольно процедил:
– Да паш-шел ты!
Он быстро выскочил из камбуза, унося на мостик бутерброды - этот импровизированный завтрак для себя и штурмана. А Ничухин долго еще глядел в растерянности на захлопнутую матросом дверь и усиленно размышлял. И размышления эти были так глубоки, как не были глубоки никакие его размышления в жизни по любому поводу. Он попытался было вникнуть в смысл сказанного проклятым матросом насчет шутки и никак не мог вникнуть. "Да разве ж так шутят?" - в который раз спрашивал он сам себя и неизменно
Да, растерянно подумал он - дело было именно в нем, и ни в ком больше. И даже это гадкое МОРЕ ДЬЯВОЛА хоть и играло тут свою роль, но роль эта была вовсе не первой. Это была вторая роль. Что-то было этой ночью, что-то произошло, и все эти сказки про таинственное море и всемогущих призраков, населяющих его - это вовсе НЕ СКАЗКИ, но гвоздем всей программы был именно он, Ничухин - САМЫЙ ПАРШИВЫЙ КОК НА СВЕТЕ!
... Ничухин горестно вздохнул и решил, что самое разумное, на что ему остается сейчас решиться - это безоговорочно покориться судьбе. А судьба требовала полного подчинения ситуации и исключала всякую возможность каких-либо отклонений от заданного ритма. Ничухин с тоской огляделся, затем включил еще не остывшую за час плиту, поставил на нее кастрюлю с водой для завтрака и вышел на палубу, залитую яркими лучами утреннего солнца. Его никто пока не станет мучить и убивать. Никто пока не будет выкидывать его за борт. Ничухин понял это, как только поглядел по сторонам.
... Над головой широко раскинулось безбрежное синее небо. Голодные чайки - давненько их не было видно!
– кружили за кормой в ожидании остатков человеческой трапезы. Боцман трусцой бегал вокруг пароходной трубы, совершая ежеутреннюю зарядку для избавления лишнего жира, и в руках его не было видно никакого свернутого в жгут кухонного полотенца. Высоко на крыле мостика маячила долговязая фигура вахтенного матроса - он жевал свой бутерброд и разглядывал в бинокль линию горизонта.
Ничухин повернулся в ту же сторону и увидел над горизонтом облако, насаженное на призрачную громадину вырастающей из-за океана горы. Это были берега Японии.
МОРЕ ДЬЯВОЛА ОСТАЛОСЬ ПОЗАДИ.