В начале было Слово
Шрифт:
Он очень изменился, присмирел, открыл, наконец, Евангелие…
И снова стал ходить в церковь. В свою, родную – Всех Святых. Там, конечно, никто не узнавал в нем того сумасшедшего "юродивого" мальчишку. Может, только батюшка, но он никогда об этом не говорил…
А прихожане Юрку любили. Провожая его в армию, назвали воином Христовым и подарили поясок с девяностым псалмом и маленькую иконку Ангела-Хранителя.
***
И была армия. "Горячая точка". Горящие БТРы, мины, растяжки, удушливый едкий дым и одуряющий запах крови…
Гробы с телами друзей, мат командиров,
Но ничто не вечно, все когда-нибудь заканчивается. Закончилось и это. Юрка выжил. И вернулся в родной город. Вернулся повзрослевшим, похудевшим и очень серьезным.
В самый первый вечер сидели за столом. Отец любовался сыном, мама хлопотала и бегала вокруг. То прижмется к широкому крепкому плечу, то поцелует в стриженый затылок, то вдруг начнет подкладывать на тарелку пирожки, подливать чай…
– Ну что, сынок, куда поступать надумал, кем хочешь быть-то? – спросил отец.
– Поступать? – Юрик отложил пирожок и поднял на родителей глаза. Улыбнулся. – Поступать я буду в монастырь. Быть хочу монахом. И это не обсуждается, пап.
***
Отец Арсений Юрку узнал сразу, обрадовался.
– Георгий! Отслужил? Вернулся? Вот это ты молодчина, что зашел! Куда теперь думаешь?
– Теперь – к вам! – твердо сказал Юрка. – Возьмете?
Отец Арсений мягко улыбнулся.
– Возьмем. Ведь я тебя ждал, Георгий! Только вот с пещерами у нас проблематично…
***
Сначала трудник, а чуть позже послушник Георгий, жил в келье на шесть человек, учился молитве, смирению и послушанию. Было тяжело, иной раз просто невыносимо. Утром и вечером в церковь, днем послушания, ночью молитвы…
Иногда чуть не до слез хотелось все бросить, уйти, сбежать куда подальше… Но Георгий держался. Он уже знал, что такое искушение и гордыня. Боролся, как умел… Ангел боролся вместе с ним. Когда становилось совсем тяжко, Георгий чувствовал на своих плечах дружеское и крепкое касание ангельских крыльев.
Изредка молодой послушник вспоминал ту, перевернувшую всю его жизнь страшную ночь, свои юношеские "подвиги" и грустно улыбался. И никто, никто не мог объяснить, как, какими извилистыми путями и тропками, пришел этот безалаберный, дурашливый паренек к Богу. Никто. Только Ангел да Сам Господь Бог…
На земле об этом знали тоже только двое – сам Георгий, и его духовный отец игумен Арсений.
К Пасхе игумен велел послушнику Георгию готовиться к постригу.
Опять было страшно и тяжело, но когда страшно и тяжело – тогда и Господь совсем рядом. Это Юрка еще в армии понял. Чтоб душу свою за друзей…
А святые нам ох как нужны…
Творцы реальности
Юлька и ее прабабушка Надя жили в маленькой однокомнатной квартире. Родители Юлькины развелись, обзавелись новыми семьями и разъехались по разным концам страны. С дочерью иногда созванивались, но приглашений в гости ни от отца, ни от матери, никогда не поступало.
Бабушка Настя (дочка прабабушки) звала внучку к себе, она жила в деревне, в большом симпатичном
Так уж сложилось, что все женщины в Юлькиной семье рано выходили замуж и рано рожали детей. Поэтому и бабуля у взрослой Юльки была почти что молодая, всего-то восемьдесят пять… Ум у нее был ясный и цепкий.
Характер у Юльки был легкий, веселый, ничто и никогда не огорчало ее надолго. По жизни она не шла – летела. Порхала.
После школы замахнулась аж на ВГИК. Когда-то удачно сыграв в одном из школьных спектаклей почти главную роль, твердо уверилась, что у нее есть талант и в актрисы ее возьмут сразу и с радостью.
Порывшись в интернете, нашла зубодробильную скороговорку и с увлечением начала вырабатывать дикцию… Ходила, с утра до вечера бубнила, бубнила… Бабуля долго прислушивалась, наконец не выдержала:
– Юль, ты чего там бормочешь целый день?
Юлька сказала.
– Чего-чего?! – с изумлением, не веря своим ушам, переспросила бабуля.
Юлька еще раз, громко и четко продекламировала:
– В недрах тундры выдры в гетрах тырят в ведра ядра кедров!
– Ох, сколько же в тебе еще дури, Юлька! – махнула рукой бабуля, и, тихонько ворча, отправилась готовить ужин.
В общем, из ВГИКа Юлька была с позором изгнана с первого же тура, немножко всплакнула, потом махнула рукой – ну и не надо!, – и устроилась продавщицей в большой супермаркет в отдел посуды. С удовольствием продавала гордые надутые чайники, расписные тарелки и веселые кружки.
По утрам, перед работой, она внимательно прочитывала все попавшиеся под руку гороскопы. Очень часто в разных гороскопах попадались совершенно противоположные предсказания, но Юльку это не смущало… мало ли… Но бывало и так, что все везде совпадало. Ну почти… Если гороскоп предсказывал неприятности, Юлька мрачнела и весь день напряженно их (неприятности) ждала… И они, конечно, случались, ведь неприятности – дело житейское, с кем не бывает… Но, предсказанные гороскопом, они приобретали какой-то зловещий смысл…
Даже случайно расколотая чашка (за которую даже начальница не ругалась), становилась чуть не глобальной катастрофой, обещанием чего-то еще более ужасного… Подружка Таня над Юлькой смеялась, но Юлька продолжала свято верить в каждое написанное слово…
Довольно часто гороскопы обещали приятные и полезные встречи и внезапное финансовое благополучие, но этого-то, как раз, и не происходило. Но в таких случаях Юлька не расстраивалась.
***
Время у Юльки было расписано чуть не по минутам. Все ей было интересно, все хотелось попробовать. По субботам она (дав опрометчивое обещание бабуле хоть раз в неделю бывать в храме), ходила в церковь. Тихонько выстаивала вечернюю службу, рассматривая большую икону преподобного Серафима Саровского, возле которой раз и навсегда выбрала себе местечко. На исповедь никогда не ходила, что там говорят или поют – не слушала, да и вообще ничего не понимала.