В начале пути
Шрифт:
– Боязно-то оно боязно, государь батюшка. Да только долг сполнить – то за честь почитается.
– Тогда чего замер?
– Так я понять хочу, все ли потребное тебе уж знаю или чего еще чего разузнать надобно.
– Нормально. И многое ты уже знаешь?
– Так по всему выходит, что прямо сейчас на все твои вопросы ответить могу.
– А ну-ка, докладывай.
– Перво-наперво по ротам, что сейчас на подворье. Третьей ротой командует капитан Волков. Он во всем Ивана Долгорукова поддерживает, частенько вместе кутили. Волков Ивану в рот глядит и всячески с охотой под его рукой ходит, как и иные его
Ага. Это и Петр заметил. К Трубецкому в секунданты пошли именно Измайлов и его поручик Вязов. А не обратил он на это внимание сразу, так как первыми вызвались секундантами к Долгорукову капитан Волков и поручик Банин. Остальным вроде ничего иного не оставалось, кроме как встать за Трубецким.
– Значит, думаешь, можно довериться роте Измайлова?
– Не поручусь, государь. Но коли из этих двоих выбирать, то измайловских.
– С одной ротой гвардейцев меня не отпустят. Ладно, ты сказывал, что и по остальному готов доложить.
– Так и есть, государь. Седьмой ротой Семеновского полка командует капитан Глотов. Никому приверженности не выказывает, себе на уме. Сказывают, что ничьего покровительства не ищет, так как служит по присяге, а присягал он на веру царю… ну императору, тебе, значит.
– Погоди. Семеновцами командует зять Долгоруких. И как он на то смотрит?
– Так ведь и служить кому-то потребно, а Глотов служака справный. Да в гвардии считай более половины ни в какие дела не лезут, мол, наше дело солдатское, прикажут – исполним.
Получается, не до конца сгнила гвардия. Но гнильца, один черт, есть, и с этим нужно будет решать, не то головной болью отзовется. Глотов. Ничего о нем не слышал. Ни дурного, ни хорошего. Но то, что служака, – это даже неплохо, значит, повеление государя исполнит не раздумывая. Опять же две роты эскорта, одна преображенская, другая семеновская, обе гвардии в наличии. Вроде все нормально. И отговориться можно легко, не дело окружать себя только преображенцами. И подозрений никаких не будет, так как капитан никакой из сторон приверженности не выказывает. И не должен, раскудрить твою в качель! Гвардия только одну сторону имеет – императора российского. Точка!
– Как стемнеет, нужно будет провести его ко мне. Сейчас давай сюда Измайлова, буду задачу ставить, чтобы через его посты провели, тишком от всех.
Господи, император, самодержец, а приходится вести себя как подсылу тайному. Один неверный шаг – и прямая дорога на дыбу. Это, конечно, вряд ли, но руки свяжут. А как оно дальше все будет – и не понять. Он сейчас окружен заговорщиками. Долгоруковы уже проявили себя в заговоре настолько, что по ним плаха плачет. Кстати, Иван не исключение.
Остерман и Головкин. Бог весть, как оно у них. Не исключено, тоже в чем-то замешаны. Хотя Андрей Иванович умен и таких прямолинейных притязаний, как у Долгоруковых, у него наверняка нет. Но свои интересы, все едино, имеют оба. По-иному и быть не может, при малолетнем-то императоре. Однако прямой измены не замышляют, в этом Петр был уверен.
Глотов был высок и статен, как и все гвардейцы, недомерков среди них не водилось. Взгляд
– Ну здравствуй, Петр Иванович.
– Здравия желаю, государь, – вытянувшись во фрунт, произнес Глотов.
Голос густой, басовитый, под стать обладателю. Капитан не налегает на горло, блюдет тайну встречи. Петру это понравилось. Далеко не всегда рвение в службе означает обладание умом, как раз обратное и не редкость. Жить по определенному регламенту, когда за тебя уж все определено и на год, и на два вперед, не представляет никакой сложности, тут ума большого не нужно.
Живи согласно своду воинских законов, когда один день похож на другой как близнец. Разве только оказия какая случится, ну там пожар или война, но то дело привычное, на то и служба воинская. Дед прилагал большие усилия к тому, чтобы в гвардии офицеры имели хорошее образование и продолжали обучение даже во время службы. Но, как ни странно, по-настоящему образованных и разбирающихся далеко не только в военных вопросах среди них было немного.
– А что, Петр Иванович, поди, поешь-то знатно?
Капитан даже растерялся. Тайно вызвать к себе и тайно же провести через посты, чтобы поинтересоваться, поет ли он? Ничего не скажешь, важный вопрос. Потом вспомнилось, как рассказывали о том, что Петру Алексеевичу по нраву бивачная жизнь, посиделки у костра с вином и горячей, истекающей соком дичью, под песни соратников по забавам охотничьим.
По Москве прошел слух, мол, государь после болезни изменился сильно, повзрослел в одночасье и возмужал. Брехня. Худощав, хотя и высок для своих лет, двигается порывисто, словно боится куда опоздать, как и любой юнец в его возрасте. Разве только на лице заметны четыре язвы, обещающие оставить знатные рубцы. Ну да, могло быть и куда хуже, повезло все же парнишке.
– Не мне судить, государь, знатно ли я пою. О том нужно товарищей моих спрашивать, с коими в кабаках сиживаю.
– Только там и поешь?
– То так, государь. Только когда хмель в голову ударит, а такое лишь в кабаках, вне службы, и бывает.
– То, что вне службы, – это хорошо. Вино до добра еще никого не доводило.
Ой ли? Даже если забыть о том, что юнец поучает взрослого мужа, всем известно о пристрастии молодого императора к вину, и не то чтобы к легкому, а к крепкому голландскому. Подумать-то об этом капитан подумал, но виду не подал. Стоит как литой из бронзы, лишний раз не пошевелится. Юн император, зрел, умен или глуп, он, Глотов Петр Иванович, капитан лейб-гвардии Семеновского полка, России и этому мальчишке на верность присягал. А потому все просто – выполняй воинский долг и не задумывайся о лишнем.
– Чего молчишь, капитан?
– Так не спрашиваешь ни о чем, государь, вот и молчу.
– Ладно, не стану ходить вокруг да около. Через две недели я собираюсь отправиться по святым местам, дабы возблагодарить Господа за чудесное исцеление. Двор здесь останется. Сопровождать будут две роты гвардейцев. Тебе надлежит тайно держать свою роту в готовности, так чтобы в течение часа быть готовым к выступлению. Вместе с тем ни у кого не должно возникнуть подозрений по поводу специальной подготовки к походу.