В надежде на чудо
Шрифт:
Она в упор посмотрела на мужчин – но не увидела ни в одном из них ни малейших следов раскаяния. Напротив, оба выглядели людьми, честно исполняющими свой священный долг.
Молодая женщина огорченно вздохнула.
– Разрешите мне тоже кое-что сказать, если вы закончили? Мне показалось, что происходящее меня тоже касается. Лоренс, я очень люблю тебя и весьма тебе благодарна, но мне все-таки не десять лет, я способна отвечать за свои поступки. И прошу вас обоих вести себя прилично и не устраивать больше сцен вроде сегодняшней, иначе
– Иначе – что? – спросил Дэниел слегка насмешливо. Он чувствовал себя намного увереннее, чем когда только переступил порог этого дома.
– Иначе я надеру вам уши! И не думайте, что это мне не под силу! Я не желаю, чтобы моя дочь росла в атмосфере, где старый и молодой гордецы беспрестанно доказывают друг другу, кто из них круче. Вы оба высказались, и покончим с этим. А теперь, если не возражаете, я пойду и посмотрю, что делает Шейла.
Она резко повернулась и вышла из комнаты, стуча каблучками.
Дэниел проводил ее глазами и улыбнулся. Никогда еще она на него не кричала – и давно он не чувствовал такой теплоты в ее присутствии. Несмотря на обещание надрать уши, он был польщен, что Трейси за него вступилась. Кроме того, ему понравилась ее независимость.
– Раньше Трейси не была такой боевой… – пробормотал он себе под нос.
Однако Лоренс расслышал.
– Боевой? Отлично сказано! Думаю, ты заметил, что она сильно изменилась за прошедшие годы. Девочка быстро повзрослела – ей пришлось это сделать. Хотя, в общем-то, детства у нее почти что не было, разве не так?
– Трейси рассказала тебе об этом? – Дэниел был немало удивлен последними словами старика.
С ним она иногда говорила о своей семье, но предпочитала делать это как можно реже.
Трейси считала, что лучше думать о том, что можно изменить, чем о том, чего изменить нельзя. Похоже, она и сейчас придерживалась этого принципа.
– Трейси рассказала мне обо всем, – подтвердил Лоренс. – И хотя просила не лезть в ее дела, хочу сказать тебе еще кое-что… Она тебя любила.
– Она меня бросила, – упрямо сказал Дэниел.
Его разум до сих пор отказывался понять, как любимая женщина могла с ним так жестоко поступить. Уйти и вычеркнуть его из своей жизни, а заодно и из жизни их общего ребенка.
– Как думаешь, почему? – неожиданно мягко спросил Лоренс.
– Из-за дурацкой истории с помолвкой, которую устроил мой отец.
Старик покачал головой.
– Я старше тебя и могу сказать со всей ответственностью: нужно смотреть в корень проблемы. Я уже говорил тебе, что труднее всего на свете для этой девушки было уехать от тебя. И ты, зная, как она провела свое детство и юность, понимаешь, что это не пустые слова. Если хочешь знать правду во всей полноте, тебе придется копать куда глубже.
– Я, я не понимаю.
– Поймешь, если постараешься.
Лоренс направился к двери, но остановился на пороге.
– Помнишь, что я сказал? Не обижай ее. Я говорю так не потому, что хочу унизить тебя недоверием. Просто
И с этими словами старик вышел, затворив за собой дверь.
Дэниел остался стоять посреди гостиной, не зная толком, куда ему теперь идти. Хотелось зайти к Шейле, посмотреть, как она там. Но он опасался, что сейчас не самый удачный момент для общения с дочерью. Нельзя торопиться, чтобы у девочки не создалось впечатления, будто он насильно вламывается в ее жизнь и нарушает ее личное пространство.
Тогда Дэниел попытался поразмыслить над словами Лоренса, прозвучавшими только что.
Он никак не мог в них поверить. Образ несчастного существа с разбитым сердцем никак не вязался у него с представлением о Трейси, которое он пронес через все эти годы. Он-то думал, что красотка просто отряхнула со своих стоп прах Стерлинга и их общего прошлого и отправилась искать приключения. А заодно и вырвала с корнем из сердца его, Дэниела.
Но откуда же тогда стремление старика защитить ее, не дать ему в обиду? Ведь по-настоящему обидеть может только тот, кого ты любишь.
Трейси все время заявляла, что не желает общаться с его семьей, ходить с ним на вечеринки. Кажется, ей претила светская жизнь как таковая. Разве он должен был настаивать? Хотя если бы настоял и везде водил ее с собой, открыто называя своей невестой, родителям было бы труднее состряпать псевдопомолвку. А так они не воспринимали интрижку сына с «этой девицей» всерьез.
«Эта девица»… Как часто Дэниелу приходилось слышать подобное определение Трейси! Особенно из уст отца. Марк Эйвери вообще никогда не называл ее иначе. Всякий раз, заговаривая с сыном о его возлюбленной, он кривился, будто упоминал что-то гадкое и непристойное.
«Эта девица мешает твоему социальному росту». «Эта девица себе на уме, знает отличные способы заработать. Надеюсь, ты не настолько наивен, чтобы ей доверять?». «Эта девица, дочь алкоголика Мелоуна… Ты уверен, что она сама не злоупотребляет спиртным?». «Эта девица не твоего круга. Ты можешь развлекаться как угодно, но однажды придется повзрослеть…»
«Эта девица, эта девица…»
На внезапный отъезд Трейси его отец отреагировал единственной фразой: «Скатертью дорожка». После чего о Трейси уже не говорили в открытую. Только порой, к слову, отец, морщась, произносил: «После той истории, ну, вы понимаете, о чем я говорю…»
Однако это не мешало Дэниелу думать о ней.
За семь лет не было дня, когда бы он не вспоминал ее лицо, вьющиеся волосы, дивный смех.
Этот смех иногда мерещился ему на улице, и Дэниел резко оборачивался, почти уверенный, что сейчас увидит свою Трейси… И всякий раз ошибался.