В нашем классе
Шрифт:
— Толя, а ты что, уходишь? — вдруг услыхал он сзади Анин голос. — Иди сюда, я тебя познакомлю с нашим классом!
Толя обернулся и совсем рядом увидел серые смеющиеся глаза и бисеринки пота на лбу.
— Как, хорошо получилось? — спросила Аня.
— Очень!
— А я так волновалась, что концерт сорвется. Нет, ты подумай, какой Димка: оркестр привел! Сейчас они радиолу запустят. Ты танцуешь?
— Немножко…
— В кружке занимался?
— Меня ребята научили.
— Пойдешь
— Давай попробуем, — согласился Толя.
Они стали друг против друга и взялись за руки.
Толя очень хорошо знал этот танец, но сейчас, как назло, перепутал все па. Надо было подтянуть правую ногу к левой, а он сделал наоборот. Потом вместо трех шагов вперед прошел четыре, а начал вальсировать — наступил Ане на ногу. Он казался себе некрасивым, неловким и совсем смутился.
— Подожди, не торопись и слушайся меня, — тихо сказала Аня.
И по тому, как она крепко сжала его руку. Толя почувствовал, что вести теперь уже будет она. Движения у него сразу стали размеренными и спокойными. Он моментально припомнил все детали в фигурах — плавность хода, легкие приседания, которые придают грациозность — и уже свободно пошел по кругу. Теперь ему казалось, что весь зал смотрит только на них. А музыка была такой мягкой, задушевной, что хотелось, чтобы она продолжалась долго-долго и, может быть, даже никогда не кончалась…
Тем временем на третьем этаже, в лаборантской физического кабинета, разыгралась трагедия.
После выступления Димка со своими ребятами побежал включать радиолу. Физик Михаил Федорович отдал ему ключ от лаборантской, а сам остался в зале.
Димка зажег свет в лаборантской и, включив приемник и микрофон, присоединил к ним провод от динамика в физкультурном зале. К этой торжественной минуте у него была заготовлена маленькая шутливая речь, и он, вынув из кармана исписанный тетрадный листок, положил его перед собой. Справа, в альбоме, развернутом веером, лежали пластинки, принесенные Сидоровым.
— Ребята, тише, — сказал он, заметно волнуясь. — Ходить только на цыпочках! Включаю!
— С нами крестная сила! — Парамонов сделал испуганное лицо и торжественно перекрестился.
— Внимание! Говорит школьный радиоузел! Товарищи девочки, сегодня мы передаем вам… — часто дыша, начал Димка, и вдруг — чик! — зеленый глазок на приемнике погас.
— Тьфу! — сплюнул Димка. — Так и знал, что что-нибудь случится!
Он дрожащими пальцами проверил все контакты, потом открыл заднюю крышку приемника, вытащил из медных зажимов стеклянную трубочку предохранителя и посмотрел на свет.
— Ну да, волосок перегорел, — обрадованно сказал он. — Это пустяки! У меня есть запасной.
Димка выскочил в коридор.
Парамонов с умным видом заглянул в приемник, дотронулся пальцем до двух зажимов, между которыми стоял предохранитель, и сказал:
— Димка дурак, зачем побежал? Соединил бы их куском проволоки, и все.
— Сюда простую проволоку не поставишь — специальную нужно, — возразил Горшков.
— Уж больно ты, Пипин Короткий, понимаешь! Смотри-ка! — Парамонов взял лежавший на столе никелированный пинцет и его раздвинутыми ножками дотронулся до двух зажимов. И вдруг в приемнике что-то треснуло и из него повалил дым. Запахло жженой резиной.
— Что, доигрался?! — зловеще сказал Сидоров. — Чуть пожар не наделал…
Парамонов улыбнулся. Но улыбка у него вышла жалкой. Видно было, что он перепугался.
В комнату вбежал Димка. Он потянул носом и спросил:
— Кто резину жег? Уж нельзя одних оставить!
— Здесь не резина сгорела, здесь хуже дело, — сказал Маркин.
— А что?
— Вот он пусть тебе скажет. — Сидоров кивнул на Парамонова.
— А чего? Я ничего… — растерянно сказал Парамонов. — Хотел побыстрей сделать, дотронулся пинцетом… ну и…
Димка побелел. Дальше ему ничего не нужно было объяснять, он все понял сразу.
— Так… Теперь это уже непоправимо… Сгорел трансформатор, — тихо сказал он и, бросив на стол принесенную из раздевалки новую трубочку предохранителя, устало опустился на стул.
— Эх, Юрка, в дураков нас превратил! — сказал Сидоров. — Там, в зале, все ждут, а мы?
— Что «мы»? Пока нас не растерзала толпа, надо бежать по домам, — попробовал пошутить Парамонов.
— При чем тут «бежать по домам»!.. — вздохнул Димка. — Ну кто тебя просил ковыряться?
— А я знал, что нельзя совать? — серьезно сказал Парамонов.
— Должен был знать. Ведь в предохранители ставится специально тоненькая проволочка, чтобы она расплавилась при большом напряжении. Понимаешь, в этой школе двести двадцать вольт напряжения, а приемник у меня был поставлен на сто двадцать семь…
— А-а… — обрадовался Парамонов. — Значит, он у тебя так или иначе сгорел бы!
— Ты Митрофанушка! — разозлился Димка. — Это разве дело — переключить трансформатор в приемнике на двести двадцать вольт и поставить новый предохранитель? А ты догадался — целую кочергу сунул!
— Ты потише с этим Митрофаном, — угрюмо сказал Парамонов. — Я понял твою дипломатию. Думаешь, позвал Горшкова в свой симфонический оркестр, так и я уже обработан?
— Ничего я не думаю, — сказал Димка. — Но и ты не думай, что это дело с приемником мы так забудем.