В небе Балтики
Шрифт:
— Замечательно! — воскликнул штурман Лисов и, как только самолет начал разворачиваться, добавил фашистам горячего свинца из своего оружия. Застрочил и пулемет стрелка-радиста П. Ф. Симоненко.
На втором заходе фашисты встретили "Петлякова" яростным пулеметным огнем. Самолет вздрогнул, и левый двигатель резко уменьшил обороты.
— Мотор сдал, — выходя из атаки, сказал Меняйлов штурману. — Нужно сбросить оставшиеся бомбы. Ищи подходящую цель.
— Бей по хвосту колонны, там еще есть уцелевшие автомашины, — подсказал Лисов.
Развернувшись,
— Хорошо рубанули. Прямое попадание! — восхищался Симоненко.
Летчик увел облегченную машину в облака. Подбитый мотор сдавал. Самолет все больше терял скорость и вскоре вывалился из облаков. Внизу сплошной лес. Куда садиться?
— Слева поляна! — крикнул штурман.
Летчик подвернул "пешку" влево. Теряя высоту, бомбардировщик задел плоскостью высокое дерево, резко развернулся и упал на бок. Меняйлов ударился о борт кабины и потерял сознание. Самолет загорелся. Лисов бросился к командиру и стал приводить его в чувство. Вскоре Меняйлов открыл глаза и увидел пламя.
— Ты жив, командир?
— Жив, — ответил Меняйлов и при помощи штурмана выбрался из кабины.
Симоненко уже стоял возле самолета со своим шкасом в руках. Общими усилиями гвардейцы потушили пожар, забросав огонь снегом, взяли бортпаек, запас патронов для пулемета и скрылись в лесу.
Штурман Лисов по карте и компасу определил направление движения. Меняйлов предложил план действий:
— Двинемся по лесу на север. Дороги и населенные пункты будем обходить. Если встретим фашистов, станем драться до последнего патрона. Живыми не сдаваться!
— Дадим настоящий бой. У нас ведь пулемет и три пистолета, — поддержал Симоненко своего командира.
Было пройдено около десяти километров, когда послышался шум моторов.
— Нужно осмотреть местность, — предложил Меняйлов.
— Я пойду в разведку, — вызвался Симоненко. Впереди оказалось шоссе. Почти непрерывно по нему на запад двигались вражеские автомашины и солдаты. Путь к своим лежал только через дорогу. Как быть?
— Нужно идти лесом параллельно шоссе и на участке с крутым поворотом пересечь его, — сказал Лисов.
Так и решили. Взвалив на плечи пулемет и связки патронов, друзья снова тронулись в путь. Медленно и осторожно пробирались они по заснеженному лесу.
До наступления ночи дорогу перейти не удалось. По ее обочинам патрулировали вражеские автоматчики.
Ночь провели в лесу. На рассвете пошли дальше. Симоненко изнемогал от усталости, но пулемета не бросал.
— Давайте дадим фрицам бой и перейдем шоссе, — упрашивал он товарищей.
— Нет, надо пройти тихо и незаметно. Фашистов много, а нас трое, и еще не известно, где линия фронта, — возражал Меняйлов.
К вечеру на шоссе обнаружили контрольно-пропускной пункт гитлеровцев. У шлагбаума стояли солдаты и проверяли у проезжающих документы.
— Здесь и перейдем дорогу, — решил Меняйлов. Друзья отошли в сторону от КПП, выждали момент, когда часовые занялись проверкой документов, и бросились через дорогу.
—
Пули свистели в воздухе и совсем рядом, вздымали фонтанчики мерзлой земли. Летчики залегли. Симоненко открыл огонь из пулемета. У пропускного пункта началась суматоха. Воспользовавшись этим, три друга перебежали через дорогу и скрылись в лесу. Идти было тяжело, но они не останавливались, все больше удаляясь от опасного места. Убедившись наконец, что погони нет, друзья расположились под сосной на отдых.
В тревожном напряжении Меняйлов, Лисов и Симоненко провели в лесу вторую ночь. Утром, поделив между собой остатки шоколада, они снова пошли на север. Самолетный шкас тяжело давил на плечи Симоненко, он едва переставлял ноги, но оставлять пулемет не хотел.
"Нет, пулемёт бросать нельзя, если даже ползком придется передвигаться, — думал Симоненко. — Он уже однажды выручил нас, и еще может пригодиться".
Через некоторое время на пути экипажа снова возникло препятствие: неширокая, но с крутыми берегами незамерзшая речка. Пошли вдоль нее. К счастью, невдалеке обнаружилось толстое дерево, переброшенное через реку. По нему друзья в одиночку переползли на противоположный берег. За лесом показалась деревня. Оттуда доносился лай собак и отдельные выстрелы. Кто находился в этой деревне, враги или наши, предугадать было трудно.
— Обойдем ее со стороны леса, — предложил командир экипажа.
— Сначала давайте разведаем деревню, — настаивал стрелок-радист. Может быть, там свои.
Так и решили. Снова в разведку ушел Симоненко.
— Если в беду попадешь, давай два выстрела из пистолета. Придем к тебе на помощь, — напутствовали его друзья.
Шло время, а Симоненко не возвращался. "Неужели попал в лапы фашистам", — думал Меняйлов. Наконец в кустах он заметил стрелка-радиста. Тот с трудом передвигался, прихрамывая на правую ногу. На вопрос, почему его так долго не было, он, тяжело дыша, ответил:
— А вы не слышали выстрелов? Я дал фрицам бой. Они меня ранили. Перевяжите ногу.
Когда же товарищи бросились исполнять его просьбу, Симоненко звонко расхохотался и, обнимая друзей, сказал:
— Пошутил. Там наши. Пойдемте скорее, нас ждут горячие щи и вкусная солдатская каша.
А на следующий вечер во дворе полкового общежития гремела пистолетная стрельба. Это летчики встречали воскресших из мертвых Федора Никифоровича Меняйлова, Семена Константиновича Лисова и Петра Федоровича Симоненко.
После короткого отдыха три Друга снова стали летать на боевые задания.
Между тем войска Ленинградского фронта, продолжая наступать, стремительным броском овладели городами Пушкин, Красное Село, Гатчина. С падением основного укрепленного узла обороны противника в районе Гатчина был сокрушен весь так называемый Северный вал — стальное кольцо укреплений вокруг Ленинграда.
За активное содействие наземным войскам в овладении городом Гатчина нашей дивизии было присвоено наименование "Гатчинская".