В небе Чукотки. Записки полярного летчика
Шрифт:
Гроховский меня не вызывал, но, увидев на следующий день, пожал руку и сказал:
— Молодец, что не убрал газ, держал до конца! А сдрейфил бы, побил бы себя и нас, да еще и был бы виноватым. Отремонтируем планер — полетим снова!
ГЛАВА ПЯТАЯ
ВО ИМЯ ЧЕГО РАБОТАЛ «ЦИРК»
ЧЕЛОВЕКА ЗАЩИЩАЕТ ЕГО ДЕЛО
В 1934 году определилось, что масштаб и тематика работы нашего КБ вышли за пределы компетенции и материальных возможностей Военно–Воздушных Сил. По представлению маршала Тухачевского нарком тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе принял от Алксниса Особое конструкторское
Перед этим мы продемонстрировали Серго и высшему комсоставу наркомата все, чего достигло наше КБ за четыре года.
Демонстрация шла как часы. Уже сброшен десант из сорока человек, и к нему автомобили, танкетка, пушка, контейнеры и даже буфет с горячей пищей. Произвел впечатление сброс с помощью подвесок таких хрупких предметов, как сырые яйца и электрические лампочки. Ничего не разбилось и не смялось. Но, как нередко бывает, порой самое яркое впечатление оставляет какая–нибудь деталь. Такая деталь была и в нашем показе. Гроховский—к слову, как о деле второстепенном, — доложил наркому об отработке метода прокладки телефонного провода при помощи самолета.
— О, это интересно! А ну, дорогой, покажи! На сколько же километров?
— Пока только на шестьдесят. На РБ–5 больший барабан не помещается.
Принесли карту, на ней вычертили окружность, и Серго, не глядя, поставил карандаш на одну из точек окружности. Рассмотрели название ближайшей деревни, и через пять минут Баталов вылетел с предписанием найти эту деревню и выбросить над ней парашютиста–телефониста. От самолетного барабана начальный конец провода подвели к столику возле наркома.
Следом за Баталовым на другом самолете вылетел офицер связи для контроля. Запустили секундомер. Через 22 минуты на столике запищал зуммер полевого телефона. Серго с живостью схватил трубку и засмеялся, как ребенок, получивший игрушку. Он услышал следующее; «Докладывает телефонист Терещенко. Нахожусь в населенном пункте Матвейково Истринского района. С вами будет говорить председатель сельсовета Коновалов. Передаю трубку».
У нас осталось впечатление, что Серго захотел убедиться в надежности слов своего нового подчиненного. Сужу об этом по такой его фразе: «Теперь вижу, что у вас слово не расходится с делом. Молодцы! Верю!» — после чего распорядился прекратить показ.
Демонстрация произвела сильное впечатление даже на нас. До этого мы имели только частичное представление о том, что делалось в нашем бюро, а тут увидели все сразу. Мы поняли, как близка к материальному воплощению идея десантной армии. В сущности, все необходимое для этого сделано. Оставалось то, что называется «принять на вооружение», то есть размножить испытанные нами образцы, научить ими пользоваться в армии и оформить боевую организацию подразделений и частей в особый род войск.
Первые месяцы службы в отряде и при КБ Гроховского мне казалось, что Главного окружают лишь энтузиасты, Что он, как Саваоф в окружении ангелов и архангелов, творит доселе невиданное. Но вскоре рассмотрел людей, которые, отдавая должное успехам, критиковали на партийных собраниях промахи Гроховского и тех, кто «прилип» к его делу для собственной корысти. Еще позднее увидел и таких, которые на недостатки смотрели в микроскоп.
А недостатки действительно были, да и сам Гроховский не был человеком без недостатков и личных пристрастий. Жития святых из его биографии не сделаешь.
НИИ ВВС специализировалось на испытании новых самолетов,
Первые опыты Гроховского (санитарные кабинки, подвесные кассеты и др.) в какой–то мере совпадали с деятельностью НИИ по увеличению полезной отдачи самолетов. Потому первый начальник института комкор В. С. Горшков и поощрял изобретательность своего летчика–испытателя. Но за два года дело, начатое Гроховским, приобрело самостоятельное значение и вышло за рамки компетенции испытательной организации.
Личные качества начальника этого отдела–пасынка не способствовали доброму к нему отношению. Гроховский был одержимым во всем, что он делал. А одержимые ничего не хотят знать, кроме своего дела. Форме своих отношений с начальством должного значения не придают, при малейших препятствиях горячатся, совершают бестактные поступки и дают множество поводов как для справедливых замечаний, так и для придирок.
Следует напомнить, что в конце 20–х годов сложилось своеобразное положение в кадрах — авиацию заполнили кавалеристы. Авиация бурно росла, в округах и в центре формировались соединения, штабы, а летчиков для заполнения штабных и командных вакансий не хватало. К руководству авиацией стали привлекать командиров и комиссаров из других родов войск и особенно много из кавалерии. У «варягов» имелся большой организаторский опыт, боевые заслуги и высокие воинские звания, но, естественно, не хватало знания специфики нового для них дела. А это иногда приводило к антагонизму с коренными авиаторами, такими, как Гроховский.
В начале любого дела не всегда видно, к чему оно приведет. В 1932 году очень немногие смогли усмотреть будущее за тем, чем занят был Гроховский. А непонимание, если даже оно пассивное, всегда создает трудности. Руководители НИИ Зильберт и Шимановский — заслуженные герои гражданской войны, крупные командиры (в петлицах по четыре ромба) — не оказались в числе прозорливых. Не очень–то веря, что «затеи» Гроховского принесут пользу армии, они смотрели на него прежде всего как на подчиненного. В то время, когда они командовали дивизиями, Гроховский имел под началом роту. Теперь, «выскочив» в один ряд с ними, он забыл о дистанции — ни уважительности, ни послушания не проявляет. А отсюда личная к нему неприязнь, желание поставить гордеца на место. Короче говоря, положение Гроховского в НИИ стало шатким. Он почувствовал это, когда комиссаром к нему назначили кавалерийского комдива Фомина, а тот, не таясь, стал подбирать материал для отстранения начальника своего отдела от должности. В такой критический момент на помощь Гроховскому пришел Тухачевский. Он показал руководителям партии и государства значимость работ, проводимых КБ.
В начале лета 1932 года для ознакомления с десантной техникой в расположение КБ приехали члены Политбюро Сталин, Молотов, Ворошилов и Орджоникидзе с группой высших военачальников.
Зильберт, встретив высоких посетителей подчиненного ему отдела, сам взялся давать пояснения. Они носили весьма общий, поверхностный характер и потому принижали сущность и потенциальные возможности идей, которыми жило КБ. Оттесненный в самый хвост влиятельной процессии, Гроховский в некомпетентных пояснениях усматривал умысел и, не видя возможности вмешаться, только скрежетал зубами.