В небе Кавказа
Шрифт:
Неразговорчивый, прямой, Бабак всегда был строгим судьей летчикам. И Николай мерил по нему все свои поступки. Сколько было правды в этом человечище! Бабак говорил:
— Если бой длится двадцать минут, весь уйди в этот бой, все отдай за эти двадцать минут. Не жалей себя.
И Николаю однажды было приятно услышать, когда Иван Ильич сказал летчикам:
— Учитесь драться у Лавицкого!
А ведь такую похвалу надо было заслужить у «воздушного барса», как звали Бабака. А сам Иван Ильич по этому поводу говорил:
— Вовсе я,
— Ну, как же тут не понимать, — соглашался Николай, пыхтя сигаретой. — Ведь давно уже, кажется с мая сорок второго, знакомы.
И они пускались в воспоминания о тех боях.
Кавказ был почти отрезан от центра. Новых самолетов не было. Старые изнашивались, а запасных частей не хватало.
Когда боевых машин стало совсем мало, создалась постоянная группа. Дмитрий Глинка брал в свою пару Ивана Бабака, Николай Лавицкий летал в паре с Владимиром Канаевым. В зависимости от количества исправных самолетов в труппе были Иван Свинаренко, Иван Шматко, Василий Шаренко, Василий Сапьян.
Летать, вести боевые действия было исключительно трудно. Мотороресурсы на исходе. Едва хватало сил оторвать самолет от земли при взлете. Многие летчики выходили из боя преждевременно.
После одного неудачного вылета Лавицкий рассвирепел:
— Мы что, на прогулку по Дерибасовской собрались? Я у вас спрашиваю? Молчите… — И тут разразился такими словами, каких от него никогда не слышали, — Фрицев испугались?!
Побелевший, он ругал друзей на чем свет стоит. Лавицкий был вообще-то прав. Но хотелось ему и возразить.
— В бой с полной уверенностью пойду только с Бабаком. Все остальные — трусы…
— Это на него непохоже. Никогда таким не видел. Вспыльчивый. Горячий. Но тут он превзошел самого себя. Для него нет никаких причин, чтобы не выполнить задание, — почесав затылок, проговорил его ведомый Канаев, когда Лавицкий, хлопнув дверью, вышел на улицу. — Вот он сейчас назвал в числе лучших Бабака. Согласен! Но Дмитрий Глинка дерется с врагом не хуже. Не так ли, Дима?
Глинка повернулся:
— Хочешь, скажу правду?
— А что?
— Прав Лавицкий, да и только. Вы слышали, чтобы он когда-нибудь жаловался на усталость? Весь отдается делу. И самолет у него всегда в порядке. А условия — одни. Надо из себя выжимать все. Это настоящий летчик-истребитель. Айда с ним мириться.
Кажется, было это совсем недавно — в дни боев за Малгобек и Грозный, а с тех пор прошло почти два года.
Во время итогов летного дня, слушая выводы генерала Васильева, И М. Дзусов написал записку Лавицкому: «Завтра получишь специальное и ответственное задание. Зайдешь ко мне лично!»
Весна была
Для чего были воздвигнуты? Может быть, что-нибудь стерегут они? Может, указывали путь-дорогу в далекие времена скифам? А может быть, их задумали еще каспии — очень древние народы? Кто знает?
На одном из холмов на громадном шесте установлен постоянный спутник аэродромов — полосатый конус. По нему узнают направление ветра. Часто на этом знаке сидел старый орел, которого абсолютно не смущал непрерывный рев моторов. Посидит минут пять, потом полетает. И опять сидит…
Николай думал: «Что привлекает сюда старую птицу?»
Для Лавицкого пока что оставалось тайной и напоминание командира дивизии зайти для личного разговора.
«Пора к Дзусову», — подумал он, взглянув на часы. Вскоре он был на командном пункте. Здесь ожидали командира дивизии еще четыре летчика.
— Ну, как спалось? Как отдыхалось? Что виделось во снах богатырских? — начал командир дивизии, стараясь сгладить официальное начало. — Может быть, соскучились по югу? Может быть, хочется побывать, скажем, на берегу седого Каспийского моря?
— А нам и на фронте неплохо, — ответил за всех Лавицкий.
— Вот как раз об этом и пойдет речь. Ради фронта надо поработать. Вам известно, что цель проверки, которая сейчас у нас проходит, — определить степень готовности дивизии к боевым действиям. Но чтобы окончательно сказать: «Мы готовы!», необходимо получить в Вазнани, близ Тбилиси, и доставить на аэродром Черниговка «аэрокобры». Да, кстати, меня срочно вызывают в Москву: похоже, что отзовут из дивизии совсем.
Николаю трудно было примириться с этой новостью — расстаться с «Тигром». Не шуточное дело. Да и Дзусову, наверное, нелегко будет уйти из дивизии.
Ибрагим Магометович пригласил летчиков к карте. Отметил аэродромы, где самолеты будут дозаправляться горючим, ознакомил с ориентирами. Главный из них — железная дорога Баку — Ростов.
Николай вдруг опять вспомнил небольшую станцию Гудермес, ребят, которых они подвезли по пути, и подумал: «А где сейчас те рвавшиеся на фронт комсомольцы? Удалось ли им пробиться туда?»
— Я вижу, что вы о чем-то задумались, гвардии капитан. — прервал разъяснение Дзусов.
— Так точно, товарищ гвардии полковник. Задумался…
— О чем же?
— Да так, обо всем понемногу!
Дзусов сочувственно улыбнулся. Действительно, есть о чем поразмышлять этому в двадцать четыре года поседевшему летчику, который участвовал без малого в сотне воздушных боев, произвел более трехсот вылетов, сбил 22 самолета противника и в общей сложности на всех самолетах налетал семьсот четырнадцать часов.