В негодяя стрелять приятно
Шрифт:
Кожевников небрежно встряхнул паспорт в руках.
– А документы-то фальшивые. И никакой вы не Павловский. – И тут милицейский майор перешел на абсолютно развязный тон. – Ты наколки свои сам посмотри. Да на тебе же клейма ставить негде.
– Все это слова, командир, – спокойно произнес Ларин. – Ты меня на понт не бери. Вот когда заключение эксперта насчет моей ксивы покажешь – тогда и толковый базар пойдет. Не собираюсь я с тобой без протокола говорить. Обвинения мне предъявляй или отпускай на все четыре стороны.
Майор
– Будет тебе и обвинение. Вот только мы личность твою для начала установим… – Жестом фокусника он поднял со стола недавно отпечатанную на принтере фотографию, показал ее Андрею, держа в вытянутой руке. – Узнаешь? Недолго же ты побегал, гражданин Сиваков…
Ларин ничего не ответил. Смотрел на плохого качества фотографию своего уголовного двойника.
«Неужели все зря?» – подумал Андрей, но тут же вспомнил любимую фразу Павла Игнатьевича Дугина о том, что никогда не следует умирать раньше расстрела.
– Не вспомнил еще? – усмехнулся Кожевников. – А ведь все так ловко обставил… Думал, в твои фокусы поверят? Ни хрена у тебя не получилось.
Майор сделал малоприметный жест, и прапорщик тут же бросился к Ларину, сдавил его шею резиновой дубинкой.
– Кто тебе побег из «крытки» устроил? Отвечай!
Ларин чувствовал, что уже задыхается. Он ничего не мог сделать со скованными за спиной руками. К тому же браслеты ему специально затянули предельно туго, пережав запястья.
– Что ж, командир… На расстрел меня не отправят, а второй пожизненный срок ты мне не влепишь, как ни старайся. Хрен с тобой, твоя взяла. Будет тебе еще одна звезда на погонах, – прохрипел Андрей.
Прапорщик ослабил хватку. Кожевников воодушевился:
– Ну, вот и отлично. Глупо отпираться. Значит, признаешься, что ты Сиваков, что документы у тебя фальшивые. Теперь и протокол можно писать.
– Я сам все напишу, – заявил Ларин, – и оформим как явку с повинной. Иначе не согласен. Ты, командир, прикинь: если я упрусь, то дело из-под тебя выдернут. Другому звезда на погоны упадет.
Кожевников задумался, а затем отдал приказ сержанту:
– Сними с него наручники. Черт с ним, пусть сам пишет.
Щелкнул ключик, браслеты упали с запястий. Андрей пошевелил пальцами, разрабатывая их. Почувствовал, как кровь, покалывая, растекается по сосудам. Он специально вел себя спокойно, чтобы милиционеры расслабились.
– Писать за столом сподручнее, – произнес Андрей.
– Можно и за столом, – согласился Кожевников, доставая несколько листов из принтера. – Вот и ручка.
Прапорщик наконец-то отвел согнутую дугой дубину от шеи Ларина. Андрей поднялся.
– И не забудь написать, к кому в наши края ехал, у кого на дно собирался залечь. Небось на своего кореша Жадобина рассчитывал?
– Что напишу, то твое будет, командир, – вяло проговорил Ларин и даже
Прапорщик даже не успел сообразить, что произошло. Резиновая дубинка уже оказалась в руках Андрея, который нанес хлесткий удар по одутловатой шее. На ней тут же вспыхнула малиновая полоса. Прапорщик хватал ртом воздух и никак не мог вдохнуть. Второй удар пришелся по голове сержанту. Тот рухнул как подкошенный. Побледневший Кожевников трясущейся рукой стал вытаскивать пистолет из кобуры. Его бесцветные губы шептали:
– Вот сука…
Майор, пятясь, уходил за стол. Ствол «табеля» уже смотрел прямо на Андрея.
– Шустрый, однако, – выдавил из себя майор. – Только не на того нарвался. Брось дубинку и ложись мордой в пол. Иначе стреляю.
Ларин сделал вид, что повинуется, а затем резко присел, ухватил письменный стол за ножки и перевернул его на майора. Тот все же успел нажать на спусковой крючок. Пуля расколола столешницу. Но Кожевников не удержался на ногах – рухнул. Перевернутый письменный стол придавил ему ногу. Андрей от плеча врезал майору в челюсть, выхватил пистолет и приставил его к голове мента.
– Где ключ от входной двери? – прошипел он, вдавливая ствол в висок Кожевникову. – Ключ давай!
– Я сейчас все объясню, все… – взмолился майор.
И тут дверь открылась. На пороге стояли плечом к плечу Хасан с «АКМом» и Колян с пистолетом в левой руке.
– Отпусти его, – произнес кавказец, – и пушку отдай.
– Что-то я не пойму вас, пацаны, – покачал головой Андрей. – Вы что, с ментами заодно? – Он столкнул ногой стол, схватил Кожевникова за воротник и поднял милиционера. – Если кто сунется, я ему дырку в голове сделаю.
– Сивый, не дури! – Из-за спины Хасана и Коляна появился Жадобин в строгом деловом костюме, белоснежной рубашке и при галстуке, золотые запонки поблескивали на манжетах.
– А я-то к тебе ехал, – с укором произнес Андрей, – думал, пособишь… Ментам меня сдать решил?
Жадобин демонстративно приподнял руки, показывая пустые ладони.
– Слишком неожиданно ты, Сивый, нарисовался. Я думал, подстава. Проверить хотел. Ты уж зла на меня не держи. И не тычь пукалку майору в башку. Это я его попросил ситуацию с тобой провентилировать.
– Ну и что, проверил? – Ларин медленно отвел пистолет от головы Кожевникова. – Так что, мент – фуфлыжный?
– Самый настоящий, Сивый. Просто ты на воле долго не был… Многое уже поменялось. И я уже не такой, как прежде.
– Вижу, забурел вконец.
Кожевников, плохо скрывая злость, поднялся с пола, сунул «табель» в кобуру.
– Всякое в этом мире случается. Жизнь – она лучший режиссер, – сказал Жадобин. – Думал, уже никогда не свидимся, а вот пришлось… Поехали ко мне. У меня много вопросов к тебе появилось.