В никуда
Шрифт:
Таксист закрыл багажник, распахнул передо мной пассажирскую дверцу, и я забрался в крохотную, не больше "сивика", "хонду". Внутри пахло сигаретным дымом и плесенью.
Шофер прыгнул за руль, завел мотор и рванул вперед. Через несколько минут мы покинули зону аэропорта.
– Вы американец? Да? – спросил он на сносном английском.
– Да.
– Прилетели из Сеула?
– Верно.
– А почему так долго не выходили?
– Попал в пробку.
– Задавали много вопросов?
– Да.
– Коммунисты едят дерьмо!
Его слова меня удивили, и я рассмеялся.
Шофер вытащил
– Курите?
– Нет, спасибо.
Зажигая спичку и прикуривая, таксист управлял машиной коленями.
Я посмотрел в окно: город расползся в сторону аэропорта. Вместо прежних бамбуковых хижин и лавчонок виднелись оштукатуренные строения. Я заметил повсюду линии электропередачи, множество телевизионных антенн и даже несколько спутниковых тарелок. А по дороге вместо запряженных быками повозок шныряли крохотные грузовички и мотоскутеры. Попадалось много велосипедистов. И еще новинка – на обочинах стояли пластиковые и бумажные мешки для мусора.
Я, естественно, не рассчитывал увидеть прежний Вьетнам, который во многих отношениях казался мне живописным и первозданным, но ревущие гудки и телеантенны немного поразили.
Я вспомнил полковника Манга и решил, что весь инцидент – чистая случайность. К сожалению, так уж вышло, что мое столкновение с властью ставило под угрозу задание. Надо было выбирать: продолжать дальше или все прекращать.
– В какую гостиницу? – спросил шофер.
– "Рекс".
– Отель американских генералов.
– В самом деле?
– Вы ведь воевали во Вьетнаме?
– Да.
– Я сразу понял. Я много возил солдат.
– И всех задерживали и допрашивали?
– Немногих. Они выходили... не знаю, как это по-вашему... они выходили...
– Одни? Последними?
– Да. Последними. Коммунисты едят дерьмо! – Шофер громко рассмеялся. – Собачье дерьмо!
– Представляю себе картину.
– Скажите, мистер, почему военный нес ваш чемодан?
– Не знаю. А что он вам сказал?
– Что вы важный американец и империалистическая собака.
– Как невежливо!
– Вы в самом деле важная шишка?
– Я лидер американской коммунистической партии.
Таксист притих и бросил на меня взгляд в зеркало заднего вида.
– Шутите? Да?
– Шучу.
– В Америке нет коммунистов.
Разговор меня немного развлек, но я валился с ног и чувствовал раздражение. Я снова посмотрел в окно. Мы въехали в старый Сайгон и повернули на бульвар, где таблички гласили, что он назывался Фандинфунг. Я вспомнил, что здесь где-то был католический собор, и тут же увидел шпиль над низкими, во французском стиле, домами.
– Мой отец был солдатом, – заявил мой новый приятель. – У него был американский ami [20] . Понимаете?
– Бьет, – ответил я одним из немногих оставшихся в голове вьетнамских слов.
Таксист снова посмотрел на меня, и мы встретились с ним взглядами. А затем кивнул и вернулся к управлению машиной.
– Пленный. Никогда его больше не видел.
– Жаль.
– Долбаные коммунисты. Да?
Я не ответил. Только сейчас понял, как невыносимо устал. Вернулся – спасибо тебе, Карл.
20
Друг (фр.).
Мы
Когда я служил пехотинцем, то вообще не видел Сайгона: в город разрешалось выходить только по торговым делам. А какие торговые дела могут быть у рядового? Но немного познакомился с ним во время недолгого пребывания в роли военного полицейского. Живое было местечко, но как ни крути – осажденная столица: огни постоянно притушены, транспорт по большей части военный. В стратегических пунктах укрепления из мешков с песком, откуда вьетнамские полицейские и солдаты приглядывали за порядком. На окнах ресторанов и кафе – мелкие решетки, чтобы местные вьетконговцы не бросали с мотоциклов в расплачивающихся посетителей взрывпакеты и гранаты. Но, несмотря на войну, была в этом городе неистовая энергия, joie de vivre [21] , и по иронии судьбы расцветала она в тот момент, когда за стенами правила смерть и близился конец.
21
Радость жизни (фр.).
Нынешний Сайгон, нынешний Хошимин тоже выглядел энергичным, но без военной истерии, которая охватывала город каждый вечер. Я заметил на удивление много рекламы: "Сони", "Мицубиси", "Кока-Кола", "Пежо", "Хонда" – в основном японские, корейские, американские и французские товары. Коммунисты сколько влезет могут объедаться дерьмом, но пьют они колу.
Мы остановились перед входом в отель "Рекс". Мой приятель щелкнул замком багажника и вышел из машины. Привратник открыл мне дверцу, а посыльный выхватил из багажника вещи.
– Добро пожаловать в "Рекс", сэр, – произнес привратник на хорошем английском.
А таксист подал визитную карточку.
– Я мистер Иен. Позвоните мне, и я покажу вам город. Запомните – мистер Иен. Я очень хороший гид.
Поездка до гостиницы стоила четыре доллара, и я дал мистеру Иену лишний доллар на чай.
Иен оглянулся, убедился, что никто не подслушивает, и быстро сказал:
– Тот человек, он из полиции безопасности. Сказал, что еще встретится с вами. – Иен прыгнул в машину и тут же укатил.
А я направился в отель "Рекс".
Меня встретил мраморный вестибюль смутно французской архитектуры. С потолка свисали хрустальные люстры, по стенам стояли горшки с растениями. Работали кондиционеры. Одним словом, здесь было намного приятнее, чем в кабинете полковника Манга.
И еще я заметил, что вестибюль украшен к празднику Тет: наблюдать его здесь мне довелось и в 68-м, и в 72-м. В больших вазах стояли цветущие ветви фруктовых деревьев, а в середине зала – огромное кумкватовое дерево [22] .
22
Кумкват – род вечнозеленых деревьев и кустарников семейства рутовых. Используются в декоративных целях. Из плодов приготовляют варенье и цукаты.