В обличье вепря
Шрифт:
— Вас интересует Эберхардт, — перебил его Сол, — Ну, или вашего полковника Ворда.
Капитану это вроде как не понравилось.
— Послушайте, Мемель, я не собираюсь делать вид, что знаю больше, чем то положено среднестатистическому британскому капитану, которого поставили разгребать чужую кашу.
Если вы уверены, что полковнику Ворду нужно знать что-то этакое насчет этого вашего — как его там, Эберхардта? — тогда просто выкладывайте все, что знаете, и все дела.
Тут заговорил Пандазис.
— Полковник Эберхардт был начальником абвера здесь, в Мессолонги. У него была своя агентурная сеть, и за часть карательных
— Понятно. Ну, в общем, складывается такое впечатление, что это и впрямь по ведомству полковника Ворда. Так что вы имеете нам сообщить, Мемель?
Сол рассказал им то, что знал о полковнике Эберхардте.
— Все так, Панди? — спросил Монтгомери, когда Сол замолчал.
Грек как-то уклончиво пожал плечами.
— Должен вам сказать, Мемель, мне кажется довольно странным, что этот ваш Эберхардт торчал здесь до самого конца. Взять и засыпаться ни с того ни с сего, когда есть возможность этого не делать. Эдакая непредусмотрительность. Вы говорите, партизаны накрыли весь его отряд — где вы сказали, у лагуны?
— Там был бой. Ему удалось уйти, с небольшой группой, — Сол попытался вернуть капитана к основной теме.
— Давайте расставим все точки над «i», Мемель, в отношении того, что вы нам сейчас рассказали. Вас там не было, но вам известно, что ему удалось уйти; вы знаете, кто его убил, но как именно он умер — не знаете. Мне безразлично, которое именно из ваших утверждений соответствует действительности, и полковник Ворд, как мне кажется, тоже не станет слишком сильно переживать на сей счет, но даже капитан британской армии не может не отдавать себе отчета в том, что все они одновременно действительности соответствовать не могут. Элементарная логика.
— Убила его партизанка, которая воевала под именем Фиелла…
— Та самая барышня, которая, по вашим словам, пыталась помочь вам бежать из лагеря?
— Да.
— И откуда вам это известно?
— Он был изувечен, весьма специфическим образом.
— Давайте конкретнее, — сказал капитан Монтгомери, наклоняясь вперед.
— Эберхардта кастрировали.
Выражение лица у Монтгомери ничуть не изменилось.
— Не то чтобы мне хотелось встретиться с ней в глухую ночь на узкой дорожке. А что потом стало с этой Фиеллой?
— Она мертва. Погибла вскоре после Эберхардта: я уже говорил вам об этом.
Пока Сол договаривал эту фразу, он успел уловить краем глаза какое-то движение. Грек едва заметно покачал головой, явно адресуя сей жест капитану.
— А ее тело вы тоже видели? — не унимался Монтгомери.
Сол не ответил.
— Ну же, Мемель. Вопрос-то элементарный. Да или нет?
Сол обернулся к греку:
— Вы не переводчик.
— Спокойно, Мемель, спокойно. Давайте по очереди, и всем так будет лучше…
Но грек уже поднял руку. Монтгомери вздохнул и откинулся на спинку стула. Капитан и переводчик переглянулись между собой.
— Вам заранее все было известно и про Эберхардта, и про Геракса, и про Фиеллу, так ведь? — продолжил Сол.
— Об Анастасии Коста, если называть ее настоящим именем, — сказал капитан, — Да. И ваше имя нам тоже доводилось слышать, мистер Мемель, хотя вы с каждой минутой становитесь фигурой все более загадочной, — Он улыбнулся, а потом заговорил совершенно в другой манере, четкой и деловой: — Полковник Эберхардт был офицером Милитерфервальтунгс-штаб-Мессолонги [219]
219
Milit"arverwaltungsstab — штаб военного управления, штаб военной администрации (нем.).
Сол посмотрел на одного, потом на другого. Нормальные человеческие лица. И смотрят с любопытством.
— Эберхардт допрашивал вас лично, — продолжал между тем Монтгомери. — Это нам известно. А еще он лично подписал документ, в котором вы значитесь как «временно перемещенное лицо, румын по национальности». Звучит несколько приятнее, чем «еврей, коммунист и партизан», не правда ли?
Капитан смотрел на него спокойно и ровно. Клоунская манера, свойственная ему буквально минуту назад, исчезла бесследно.
— Чего-то он от вас хотел, господин Мемель. Так чего же?
Сол продолжал молчать, и его молчание постепенно заполнило собой комнату и начало давить на каждого из них троих. Нарушил его в конце концов грек. Он положил локти на колени и начал говорить, медленно и тихо.
— Перед вами был стол, а на столе — некий предмет, завернутый в мешковину, я правильно понимаю? — Он поднял глаза и дождался от Сола утвердительного кивка, прежде чем пойти дальше. — Такой, знаете ли, инструмент. А прежде чем вам его показать, он объяснил вам, для чего этот инструмент нужен. Именно в такой последовательности, правда?
Сол снова кивнул. Грек нагнулся и начал развязывать шнурки. Монтгомери отодвинул стул, встал и отошел к окну. Грек стянул носок и выставил вперед ногу.
— Вот, взгляните, — сказал он. — Вот для чего бывает нужен этот инструмент.
Сол опустил глаза, потом отвернулся.
— Есть такие вещи, которые вынести невозможно, — сказал грек, — Есть такие места, в которых мы перестаем быть самими собой. Теперь уже почти не важно, что вы такого сделали — или сказали. И никаких последствий лично для вас это не возымеет. Или не для вас — лично.
Грек натянул носок обратно на ногу и сунул ступню в ботинок.
— Эберхардт погиб возле лагуны, — сказал от окна капитан Монтгомери. — Это мы вроде как выяснили. И эта девушка, Коста, тоже — вероятнее всего.
— Вы же знаете, что это неправда, — сказал Сол.
— Да что вы говорите? Интересно, почему?
Сол покачал головой. С улицы внизу неслись мужские голоса. Цоканье конских копыт: лошадь втаскивает подводу на невысокий подъем. Все эти звуки только усилили висящую в комнате тишину. Грек и англичанин давали ей длиться.