В обратную сторону
Шрифт:
Сиденья не хватило. Придется стоять. Пробралась, здороваясь по пути со знакомыми, в конец салона, где давка всегда несколько меньше. Положила сумки к гудящим, отяжелевшим ногам. Полчаса до отъезда, потом минут сорок трястись. О дальнейшем лучше пока что не думать - там-то, дальше, самое будет тяжелое.
– Что, Сергевна, с базара?
– встретившись с ней глазами, спрашивает малознакомая женщина с другого края села, имя-отчества которой Наталья Сергеевна не знает.
– Да, съездила вот, - без особого желания отвечает она.
– И как - расторговались?
Наталье Сергеевне не хочется
Женщина как-то одновременно и сочувствующе, и укоризненно кивает, покачивая колечками завитых рыжих волос, и достает из пакета красочный журнальчик "Сторожевая башня".
Постепенно "пазик" забивается все плотней. Впереди выходные, многие едут к родне в деревню, все с сумками, рюкзаками, ведрами. А один вот, будто не знает, что тут и людям не уместиться, притащил на горбу обернутый мешковиной рулон толя.
– Живым бы уехать, а он еще толь этот вонючий!
– заворчала немолодая полная женщина с лицом начальницы; Наталья Сергеевна определила ее бухгалтершей или завучем в школе.
– И не пускать! Еще чего!.. Пускай машину нанимает, барон!
– поддержали другие.
– И так вон впритык, задыхаемся!..
Выступали в основном пожилые, молодежь же, особенно те, кому посчастливилось урвать место на сиденьях, даже не интересовалась, отчего шум. Одни доедали мороженое, другие щелкали семечки или шептались между собой; щуплый темноволосый паренек, сын бывших учителей Сазоновых, увлеченно - или делая вид, что увлеченно, чтоб не поднимать глаз, не видеть стоящих стариков, - читал книгу.
Возмущение пассажиров не помогло - водитель все-таки пустил мужичка. Сам и помог уложить рулон в проходе. Люди все еще поругивались, но теперь без азарта, поняв, что бесполезно.
Водитель, примирительно лыбясь, прогудел:
– Хорош ворчать. Надо человеку срочно, до циклона, зачинить избу. Должны ж соображать...
– Всем надо чинить, так не лезут же с досками, с шифером, совесть имеют, - плеснулась последняя волна недовольства, и снова тяжелое молчание; все ждут одного - когда поедут.
– Шофер, да поехали!
– не выдержав, вскричал старик с орденом.
– Чего еще ждать?
Тут же многоголосая поддержка с разных сторон:
– Действительно! Кому надо - давно здесь! Заводи!
– Аха, - в ответ ухмылка водителя, - чтоб мне влетело потом.
– Да от кого...
– От кого... У меня, что ль, начальства нет?
– А-а, какое начальство! Набил автобус, деньги собрал, потом отдал хозяевам, сколько надо. И все.
– Ух ты.
– Водитель снова ухмыльнулся, но на этот раз совсем уж недобродушно.
– Эт кто там такой образованный? Покажись-ка!
– Никто не показался.
– То-то, ждите тогда.
– И подчеркнуто не спеша стал разминать сигарету.
Люки в потолке подняты, окна открыты, а духота все равно страшная. Наталья Сергеевна кое-как сняла шерстяную кофту, свернула, положила в сумку, из сумки же достала ингалятор-пшикалку астмопена, предчувствуя скорый приступ... Старается не касаться соседей: тела их горячие, одежда пропитана потом. Как в парилке все...
Наконец-то долгожданный хлопок водительской дверцы. Завелся мотор, с шипением стала распрямляться гармошка двери салона,
Тронулись. Лица людей посветлели, будто в самом деле какое-то чудо свершилось; свежий ветерок потек в окна и люки, вымывая спертый, выдышанный воздух... Да, сначала ветерок приятен, но вот "ПАЗ" набрал скорость, ветер окреп и похолодал. Наталья Сергеевна чувствует, что поспешила снять кофту, - простыть после такой парилки можно запросто. А просить, чтоб окна прикрыли, бесполезно - молодежь взбунтуется. Стала вынимать кофту обратно.
– Чего не стоится-то?
– в ответ на случайный толчок пихнул ее стоящий сзади мужчина, еще, конечно, поворчал: - И возятся, и возятся...
Миновали двухэтажные, обшитые почерневшей вагонкой бараки, какие-то безлюдные, давно умолкшие заводики, и начался загородный пустырь. По пустырю, меж курганчиков мусора, бродят скучные, серенькие коровенки, выискивая подходящую траву. Следом за ними тащится пацаненок-пастух лет двенадцати, помахивает скакалкой... "Не много же молока они здесь нагуляют", - подумала Наталья Сергеевна, и вспомнилась ее Доча, гладкая и всегда спокойная, степенно радостная; с выпаса возвращалась царицей, нет, какой царицей... матерью скорее, кормилицей. Прошлой осенью пришлось продать за полторы тысячи, когда муж слег. Деньги испарились в мгновение ока: ушли на еду, на лекарства, на поездки в город за лекарствами...
Скучный пейзаж пустыря сменяет дачный городок - строящиеся коттеджи из красного кирпича. Сперва они, помнится, раздражали народ, обязательно кто-нибудь цедил презрительно и угрожающе: "У-у, буржуины, лепят замки себе. Ничего, их и здесь достанут! Как раз все в одном месте - легче будет..." Но щелкает год за годом, а коттеджи все никак не достроятся, некоторые, наоборот, разрушаться начали - видно, и буржуям не очень-то сыто живется. Да к тому же участочки у них соток по десять - двенадцать, один дом половину земли занимает. Пародия какая-то, а не дачи.
...Почти вся жизнь Натальи Сергеевны прошла в небольшом, но столичном городе, в четырехстах километрах отсюда, по ту сторону Саянских гор... Еще в середине девятнадцатого века пробрались туда, за границу Российской империи, русские и основали поселения, распахали утоптанную овечьими отарами землю, засеяли хлебом. Худо-бедно уживались с местным народцем - тувинцами, перенимая друг у друга полезное в быту, культуре. В сорок четвертом году Тува присоединилась к Союзу - стала последним приростом СССР; через горы, по извилистому Усинскому тракту, поползли караваны грузовиков; вместо кочевых юрт поднялись благоустроенные дома-многоэтажки, Дома культуры, кинотеатры, задымили заводские трубы. А в девяносто первом обожгла терпимую вроде жизнь цепь погромов и убийств. Из сел в столицу республики и самый русский по населению город стали съезжаться дети и внуки тех, кто эту республику "поднимал и окультуривал". А из города вскоре поехали дальше, за Саяны, "в Россию". Были дни, что по мосту через Енисей проходило по десятку "КамАЗов" с контейнерами. Наталья Сергеевна провожала их, глядя из окон своей трехкомнатной квартиры с видом на реку, на далекие горы, за которыми Красноярский край - русская земля...