В объятиях демона
Шрифт:
Костомаров дарит другу ободряющую улыбку и, выкидывая сигарету в урну, поднимается, направляясь к прорехе в заборе. До начала занятий оставалось всего несколько минут, и они уже явно опоздали, просто потому что не успеют до необходимой аудитории дойти.
— И правда, нечего переливать из пустого в порожнее. Идемте. Дальше видно все будет. — подводит итог Давид и все-таки улыбается своему несмелому другу, желая его ободрить.
Витя лишь кивает. Он привык к тому, что ребята на него вечно рычат или пытаются заставить его что-то сделать, продавить своим мнением. И с его стороны — это было нормально. Они друзья, и значит, безоговорочно правы.
Вторая
«Страх — это не то, что показывают в фильмах ужасов. Человек не дрожит, когда боится по-настоящему. Он замирает, не может пошевелиться. Дрожь приходит позже» (с)
Она бежала так, словно бежит в последний раз. Хотя, это с какой стороны посмотреть, ведь, вероятнее всего, так оно и было. Шаг, еще один, а за ним еще, и в какой-то момент кажется, что все уже хорошо, что еще чуть-чуть, и темноволосая девушка как ни в чем не бывало переступит порог своей квартиры, повесит куртку на крючок в шкафу в прихожей, а после они вместе с мамой и младшим братом пойдут пить чай. Но как бы не так — это была роковая ошибка, выходить за майонезом для салата в темноте, пусть и было то еще всего восемь вечера, но такой опрометчивый поступок не смог не повлечь за собой отвратительных, пагубных последствий. Знать, что в городе в последнее время орудует маньяк, который не проявляет ни капли жалости к своим жертвам, ни капли сострадания, и все равно пойти.
В такой момент у каждой девушки в голове что-то щелкает, и они думают только о том, что их это никогда не коснется. Кого угодно, но не их и причин на это может быть множество — излишняя, губящая все самоуверенность; новости о том, что этот самый серийный убийца до этого находил своих жертв в другом районе; мысли, совсем уж глупые, о том, что она может быть просто не привлекательная для маньяка. Это случай. Лотерея. Глупость и опрометчивость. Такие ситуативные жертвы не редкость. Но каждый раз девушки уверены в том, что подобное никогда не сможет произойти с ними. И, безусловно, это точно такая же глупость, как сказать о том, что солнце встает на севере.
Но за что? Девушка никому ничего не сделала, была светлой, искренней и доброй практически со всеми, кто ее окружал, почему же тогда именно она сейчас стала очередной жертвой, которая задыхается и бежит со всех ног к своему подъезду, путаясь в длинном джинсовом платье, которое достает ей до коленей. Мешающиеся волосы так и лезут в глаза, перекрывая практически весь обзор, к тому же никакого удобства не добавляют слезы, которые, как будто бы, сами текут из глаз, и жертва никак не может заставить себя успокоиться и взять в руки. Ее накрывает паника. А паника — один из самых верных путей к проигрышу, ведь разум уже не может соображать настолько трезво, насколько хотелось бы.
Ее крик ею же самой слышится словно издалека. Она чувствует цепкие руки в перчатках, которые перехватывают ее за живот. Он ее догнал. Мышеловка захлопнулась. Бежать некуда. Отступать тоже. Смириться не получается. Предпринять какие-либо действия — тоже. Он физически гораздо сильнее нее и бороться с таким не представляется возможным. В темноте сверкает нож и слышится пронзительный женский визг…
И, между прочим, быстро смолкает. Ей зажимают рот рукой, слышится только какое-то бульканье, стоны, а после — удаляющиеся шаги с места преступления. Что же, этот бег для девушки действительно оказался последним, как и тяжких вздох, когда в плоть вонзилось лезвие ножа.
***
Пасмурное серое утро, как обычно накрывало город уже ближе к семи часам утра. Рассвет осенью
— Я опоздал… — озадаченно протягивает Руслан, смотря на грустные глаза товарищей. Такие, словно там отражалась в них буквально вся вселенская печаль. — Что у вас произошло? Давид? Ян?
Парень и правда смотрит непонимающе, оглядывая своих товарищей. Стоит сказать честно, что Костомаров никогда не видел их такими — потерянными, мрачными, практически убитыми морально. Будто бы у них вся радость резко ушла из мира. Сам он был в достаточно приподнятом настроении — еще бы, к ним должна была прийти новенькая, переведшаяся с соседнего городка в их институт и его уже озадачили провести девушке экскурсию. Вот только, новенькой он пока не наблюдал. Как и части компании, в общем-то.
— А где Наташа? Витя? — непонимающе спрашивает брюнет, обведя взглядом своих зеленых глаз всех своих товарищей и присаживаясь возле Алекса.
Преподаватель ругается на них, просит быть немного потише, или вовсе замолчать, а еще лучше — покинуть аудиторию, если ребятам так неймется поговорить, но все сидят. Как будто бы их штаны намазали клеем-моментом и теперь стулья их не отпускают. За те три секунды ожидания, пока компания переглядывалась и между собой молчаливо решала, кто скажет Руслану новость, парень уже просто весь извелся. Он ведь тоже был наивный невероятно, не совсем понимая, какой ужас сейчас коснулся их всех.
— А Наташи больше нет. — хрипло сказал Давид, наконец, решившись озвучить ему эту новость первым, а после протянул смартфон, предварительно разблокировав его. На экране и красовалась новость о страшном происшествии.
Костомаров вздохнул, непонимающе пожимая плечами и покосившись на Давида, просто надеясь на то, что это какая-то неудачная шутка с его стороны, что они в очередной раз решили его разыграть и сейчас Наташа с Витей выберутся откуда-нибудь из-под парты, а Руся будет дуться весь день на них. И, черт возьми, как же он сейчас хотел, чтобы это был розыгрыш. Пусть такой жестокий, но все-таки не уносящий жизни их подруги.
— В городе продолжает орудовать маньяк… Его новой жертвой стала студентка второго курса престижного университета Лебедева Наталья Валерьевна… Найдена прямо во дворе собственного дома… — бормочет себе под нос зеленоглазый, все-таки отрывая взгляд от экрана и ошарашено уставившись на ребят. Это было уже слишком даже для шутки, так что Руслан не сомневался в подлинности речей ребят больше. Парень словно язык проглотил, он и понятия не имел, что нужно говорить в такой ситуации и как вообще себя вести, что делать. Это было полнейшее отрицание, как и у всей компании — никто из них не мог поверить в случившееся. Да и еще не скоро смогут поверить. Это слишком тяжело.