В обьятиях Февраля!
Шрифт:
Вся комната будто восставала из гор пыли, возраждалась из груды трухлявых досок, менялась, молодела. Она будто вдыхала полной грудью чистый уже воздух и стряхивала со своих невидимых плеч тяжёлый груз тлена и застывшего времени.
И вот, король этой гостиной снова гордо стоит в центре и зовёт, зовёт… Глянцевая поверхность чёрного рояля меня так и манила к себе.
Мне казалось, будто роялю безумно хотелось снова зазвучать, заговорить… Ведь для любого инструмента нет ничего хуже,
На негнущихся ногах я приблизилась к этому чёрному великолепию и с настоящим благоговением посмотрела на мужчину.
— Можно?
— Ты играешь? — удивился Февраль.
Расплылась в счастливой улыбке.
— Да… Музыка — это моя любовь и страсть.
— Тогда удиви меня, — произнёс Февраль и с грацией аристократа опустился в одно из кресел.
Я с восторгом провела кончиками пальцев по гладкой и прохладной поверхности инструмента. Потом медленно открыла крышку и улыбнулась ещё шире, когда увидела чёрно-белые клавиши.
Я опустилась на стул, прикрыла на мгновение глаза, набрала в лёгкие воздуха и на выдохе, мои пальцы коснулись прохладных клавиш.
Гостиная наполнилась звуками музыки. Они то взлетали вверх, то стремительно падали вниз, истаивая и угаясая, но неожиданно снова набирали высоту и плотность…
Я отдалась музыке, душой сплетаясь с ней, как ветер встречается с дождём или пушистым снегом.
Музыка уносила меня в бесконечность. Мир словно обретал новые краски, что струились в тон чудесным нотам.
И сам рояль переполняли эмоции и ноты, взятые мной, они звучали чисто и громко. Рояль истосковался, измучился, а сейчас он радостно пел и плакал от счастья, вновь ощущая себя живым.
Мелодия подходила к завершению, звуки начали стихать и наконец, наступила тишина.
Я открыла глаза и с удивлением обнаружила сильфид сидящих на крышке рояля.
Малышки завороженно на меня глядели, а по их тонким личикам стекали крошечные бусинки слёз.
— Ки-и-ра-а-а! Это было так прекрясьно!
— Ты настоясяя волсебница!
— Позялюйста, поиграй есё, оцень-оцень просю!
— Согласен, это было… прекрасно, — раздался голос Февраля.
Я посмотрела на мужчину и мне показалось будто он… немного помолодел?
Тряхнула головой, но нет, он действительно стал выглядеть лучше и моложе! Неужели, это всё музыка?
Улыбнулась благодарным слушателям и спросила у Февраля:
— Хотите ещё послушать?
— Если тебе не трудно, — ответил он, впервые улыбнувшись в ответ.
Февралю шла улыбка. Ему обязательно нужно улыбаться, потому что его лицо преображается и становится таким… родным и близким.
Подмигнула сильфидам, а потом мои пальцы вновь запорхали над клавишами рояля.
— Мне
Он назвал меня по имени и зачем-то добавил «маленькая».
Но не стала спрашивать у него про это и просто довольно улыбнулась. Всегда приятно, когда тебя хвалят, особенно заслуженно.
— Спасибо, — поблагодарила его.
— А танцевать ты умеесь? — спросила одна из сильфид.
— Умею, — ответила, наблюдая за мужчиной из-под полуопущенных ресниц.
Он медленно направлялся ко мне.
— А господин тозе умеет танцева-а-ать! Он самый луцсий танцор! — сдали Февраля малышки и спрятались за мою спину, когда он на них обратил свой взор.
— Правда? — спросила, подняв лицо к подошедшему Февралю.
— Это было слишком давно, — уклончиво ответил он и протянул мне руку.
Посмотрела на его длинные сильные пальцы и без особых раздумий вложила свою ладошку в его ладонь.
Он чуть сжал мою ладошку и загадочно улыбнулся.
— Ты подарила мне красивую музыку, я хочу сделать ответный подарок.
— О-о-о… — протянула я.
— Вы слысяли?
— Пода-а-аро-о-о-к…
— Это сьто-то новенькое…
— Ой, как интересно-о-о…
— Сьто зе он придумал?
Сильфиды шептались и думали, что мы их не слышим. Смешные они, эти малышки.
— Я всё слышу, — сказал Февраль, не оборачиваясь и сильфиды тут же замолчали.
Февраль повёл меня на выход. Мы спустились на первый этаж и я резко остановилась, и сказала:
— Подождите, пожалуйста. Мне нужно одеться… Пуховик находится в спальне. Я вернусь быстро!
— Ты говоришь про то уродливое одеяние, что было на тебе в тот первый день?
— Э-э-э… с чего это оно уродливое? — обиделась я. Ну да, пуховик у меня не был куплен в ультрамодном бутике, и не имел особого шика, но зато он был тёплым.
— Конструкция, похожая на кокон гусеницы не может быть красивой, — сказал Февраль и осмотрев меня внимательно, таким взглядом будто впервые видел, спросил: — Почему же ты не носишь платья?
Посмотрела на свои джинсы, водолазку и пожала плечами.
— Ношу, но как бы зимой удобней носить штаны… — попыталась оправдаться за свой внешний вид, и стало как-то неловко. Я ведь по сравнению с нынешним обновлённым убранством дома Февраля и с самим мужчиной, выглядела Золушкой замарашкой.
Февраль на мой ответ удивлённо посмотрел мне прямо в лицо и сказал:
— Да будет тебе известно, маленькая Кира, что только зимние наряды напоены волшебством и искрящейся красотой. Не дело, чтобы моя гостья, которая покорила норовистую и сильную музыку, носила такое некрасивое одеяние.