В объятиях наследницы
Шрифт:
– Замок Ла-Шапель. Когда-то там был монастырь. Говорят, по его коридорам до сих пор бродит призрак Черного Монаха.
Чарлз рассмеялся. Какое буйное воображение у этой идиотки-наследницы!
– Вы читаете слишком много беллетристики. Я не верю в привидения.
– Очень хорошо. Можете не говорить про Монаха, если не хотите. Я просто подумала, что это добавит капельку очарования рассказу о вашем детстве. Ваши родители были английскими эмигрантами, которые сбежали, потому что родственники намеревались их выгодно женить. Очень романтично.
Очень
– Мисс Стрэттон, есть одно маленькое затруднение.
– Помните, что вы должны называть меня Луизой. Мы уже несколько месяцев как женаты.
– Я плохо говорю по-французски, Луиза! Учил в школе, да там же и забыл.
Она махнула затянутой в перчатку рукой.
– О, это совершенно не важно! Мы просто скажем, что ваши родители были людьми очень эксцентричными и предпочитали разговаривать исключительно на родном языке. Вас учили в замке домашние учителя. Никто из моих родственников не станет вас экзаменовать – они терпеть не могут французский, как все добрые англичане. Одно дело – несколько дней побегать по магазинам в Париже. Но тетя Грейс никогда не разрешала мне поехать за границу даже ради такой малости.
– Бедная богатая девочка.
Щеки Луизы порозовели.
– Может быть, мистер Купер, вы решили, что знаете обо мне все…
– Макс, – напомнил он ей. – Мы так счастливо женаты.
– …но вы не все знаете, Максимилиан! Я не говорю, что моя жизнь была ужасна. Знаю, у меня были возможности, о которых другие могли только мечтать. Но Роузмонт никогда не был для меня ложем из роз.
Чарлз снова рассмеялся:
– Настоящий каламбур, дорогая женушка.
Ее румянец стал гуще, но она держалась стойко.
– Вы коллекционируете предметы искусства. Ваш замок набит удивительнейшими вещами.
– Помимо Черного Монаха и моих эксцентричных родителей?
– Я точно помню, что говорила вам – они уже умерли, не так ли, Кэтлин?
Горничная не подняла головы от книги.
– Точно, как дверной молоток. Поэтому ваша тетя не писала им писем.
– Вот именно. Вы – настоящий эстет и в то же время спортсмен.
– Вы катали ее на лодке по ночной Сене, при свете луны, мистер Норвич, – сказала Кэтлин, переворачивая страницу.
Новая чушь. Откуда эти девицы набрались подобных фантазий? Несомненно, из дурацких романов, подобно тому, который читала сейчас Кэтлин. Чарлз никогда не умел грести и никогда никого не катал. Вот если она захочет, чтобы он покатал шары в крикете или сыграл в регби – это пожалуйста.
– А как вы объясните мое увечье? Заехал веслом в глаз? – Он повредил левый глаз, когда рядом с ним разорвался снаряд. Доктора сказали, что со временем зрение может улучшиться. Но пока доказательств их правоты Чарлз не заметил.
– Думаю, что фехтовать вы не умеете.
– Не умею. – Он смог бы прорубить себе дорогу сквозь густой подлесок, но армия давно отказалась от шпаг и мечей в пользу убийственной точности автоматического
Луиза размышляла, розовый язычок снова облизнул уголок ее рта. Чарлз уже отметил эту ее привычку и надеялся, что ее язык можно убедить заняться кое-чем еще.
– Вы боксируете?
В детстве он дрался с братьями, а потом отстаивал свои права в школе.
– Да, хотя не по правилам профессионального бокса.
– Вот и хорошо. Вы неудачно пропустили удар на ринге. Кстати, тогда же вам перебили нос.
Чарлз едва удержался от того, чтобы не потрогать переносицу, расплющенную братом Томом за какое-то детское оскорбление, которого он уже не помнил.
– А вдруг ваша тетя решит, будто я грубый дикарь?
– О нет. Ее сын Хью воображает себя настоящим боксером. Он заработал себе такую репутацию, когда учился в Оксфорде. Но если он вызовет вас на бой, вы должны отказаться. Я ужасно боюсь спортивных забав. – Луиза сморщила носик. – Когда мы поженились, вы отказались от применения силы – ради меня.
– Никаких боев. Что еще мне запрещено? – Чарлз подумал, что ему следовало бы делать пометки в блокноте. Похоже, список получится очень длинным.
– Вам нельзя курить. Вы ведь не курите, правда?
– Отвратительная привычка.
– Очень рада, что вы согласны со мной. Насколько я знаю, отказаться от курения очень трудно, раз уж вы начали. И не пить слишком много. Но, полагаю, миссис Ивенсонг уже обсудила с вами эту тему. Вам все время нужно быть начеку. Мои родные… с ними нелегко. Они могут напоить и святого; однако нельзя, чтобы они довели вас до крайности.
Что миссис Ивенсонг наговорила о нем Луизе? Оставалось надеяться, что немного. В прошлом он любил пропустить пинту, но пил не больше других парней. Демоны вырвались на свободу лишь после того, как Чарлз вернулся домой с войны. Он пил, пытаясь найти блаженное забвение.
– Вы должны игнорировать кузину Изобел, если она покажется вам… чересчур приветливой. Изобел до сих пор думает, что у нее есть шанс на счастливое замужество. Она будет выведывать, нет ли у вас приятелей-холостяков. Придумайте что-нибудь обнадеживающее, но очень уклончивое. Она и моя мама прибыли в Англию из Нью-Йорка, чтобы выйти за титулованных джентльменов, хотя ни та ни другая своей цели не добились.
– Вот почему вы не леди Луиза?
– Правильно. Мама влюбилась в папу, вот и все. Разумеется, у него было состояние, и ее деньги ему не были нужны. Поэтому мои американские дед и бабушка проявили снисходительность.
– Они еще живы?
Луиза покачала головой:
– Они умерли, когда мне было четырнадцать. Несчастный случай на воде, как и у моих родителей. Вода моим родственникам противопоказана. Я всерьез опасаюсь принимать ванну.
Боже правый. Представить себе обнаженную, мокрую Луизу Стрэттон, лежащую в фарфоровой ванне, – это просто невыносимо. Чарлз глубоко вздохнул: