В одежде человека. Сфинкс или робот
Шрифт:
— Пятнадцать минут восьмого.
— Спасибо. А что будет после этого?
— После чего?
— После пятнадцати минут.
— Шестнадцать минут, — удивленно сказал малыш, пожал плечами и пошел дальше. Я схватил его за локоть.
— Не мог бы ты мне помочь? А в награду я кое-что тебе покажу.
— Что?
— Покажу, как я летаю.
Мальчик сразу опустил свой ранец на землю.
— Хорошо. Что я должен сделать?
— Расскажи мне об этом, — попросил я и указал на его руку.
Мы отошли в сторону, и без пятнадцати восемь я уже знал о часах
Итак, без пятнадцати восемь я был уже значительно умнее, чем в пятнадцать минут восьмого. Но и спешил я теперь гораздо сильнее. Ведь госпожа Сормикас ждала меня ровно в восемь.
— Не подскажешь ли ты, где находится улица Юненкуя? — спросил я.
— Вот же она, — сказал мальчик.
— Мне бы еще найти дом номер восемь, подъезд «А», квартиру госпожи Сормикас.
Мальчик привел меня к нужному подъезду и даже поднялся со мной на самый верхний этаж.
— Вот эта квартира, а теперь покажите, как вы летаете.
— Только никому об этом не говори. Помни, что это тайна.
Мальчик был в восхищении. В подъезде никого не было. Я запрыгнул на перила.
— Смотри внимательно.
Я расправил крылья и мягко спланировал в проем между лестницами на первый этаж. Оттуда подмигнул мальчику, который во все глаза смотрел на меня с площадки верхнего этажа.
— А теперь назад, — попросил он.
И через секунду я уже стоял рядом с ним.
— Никогда не пробуй повторить это сам, — сказал я. — У тебя не получится.
Мальчик закивал с серьезным видом. Думаю, он и сам понял, что не стоит даже пытаться. Я поблагодарил его, и он заспешил вниз по лестнице.
— Я сегодня опоздал в школу, — крикнул он. — Но это того стоило.
Госпожа Сормикас открыла дверь прежде, чем я постучал. Это вышло очень удачно, ведь в многоэтажных домах в дверь не стучат (об этом я узнал позже), а звонят в звонок.
Она уже была одета. Плачущий Вилле висел у нее на руках.
— Мы уже заждались. Ну ладно, все, я полетела. — Я очень удивился, услышав это, потому что у нее не было никаких крыльев. — Еда для Вилле в холодильнике, разогрейте и покормите его ровно в одиннадцать. В парке есть песочница, думаю, вы ее без труда найдете.
И она убежала (а вовсе не улетела, как обещала). Я остался один на один с Вилле. Он смотрел на меня с открытым ртом. Щеки у него были еще мокрые, но плакать он перестал. И вдруг робко улыбнулся:
— Птичка пришла!
— Ты умный малыш, — сказал я Вилле. — А я умная птица. Думаю, мы с тобой подружимся.
И мы действительно подружились. Но прежде чем пойти гулять, я решил немного осмотреться в квартире. Я впервые оказался в гнезде человека, и многие вещи были для меня удивительными. Прежде всего, то, что стены стояли слишком близко друг к другу, а потолок нависал над самой головой.
Практически все предметы в квартире были мне незнакомы: книги, зеркала и картины, плита и холодильник, радио и телевизор. Вилле помогал мне освоиться, он ходил за мной по пятам и громко называл все предметы. Видимо, он только-только этому научился и с радостью демонстрировал свои умения. Но имена, как известно, не всегда могут рассказать о том, как тот или иной предмет следует использовать.
Собрать Вилле на улицу оказалось невероятно сложной задачей. Он бегал по квартире босиком, а я заметил, что в городе все люди носят какую-нибудь обувь. В коридоре я обнаружил маленькие ботиночки, но натянуть их на ноги Вилле было не так-то просто. На вешалке висела также маленькая курточка, надеть которую не составило большого труда, но на ней было так много пуговиц и застежек, что провозился я с ними очень и очень долго. В завершение всего оказалось, что в ботинках Вилле ходит гораздо хуже, чем без них, и мне пришлось нести его в парк на руках.
В песочнице возились дети. Все они были примерно того же возраста, что и Вилле, чуть старше или чуть младше. Вокруг песочницы сидели женщины, кто с вязанием, кто с книжкой. Они болтали друг с другом и изредка покрикивали на своих старательных питомцев, то ругая, то подбадривая их.
Мои птенцы тоже любили возиться в песке, но там, на родном берегу, песок был гораздо светлее, чище и ровнее.
— А вот и Вилле, — сказала одна из дамочек, заметив наше появление. Все, кто сидел на краю песочницы, и некоторые из тех, кто сидел внутри нее, повернули головы в нашу сторону. Вилле ехал на мне верхом, крепко ухватившись за перья на щеках.
— Птичка, птичка, — раздался громкий голос из песочницы. Но дамы не обратили на этот крик никакого внимания. Они не сводили глаз с Вилле.
— Боже мой, — сказала женщина с вязанием в руках.
«Что-то не так», — подумал я и посмотрел на Вилле. Конечно, курточка сидела как-то криво, воротник явно мешал ему разговаривать, а руки торчали из рукавов, словно палки.
— У него же куртка надета задом наперед!
Ах, вот в чем дело! Я смутился и бросился расстегивать пуговицы на спине Вилле. Но у меня ничего не получалось. Одна из женщин любезно пришла мне на помощь. Дама, сидевшая рядом с ней, захихикала и указала на ботинки Вилле.
— Правый на левой ноге, а левый на правой!
Похоже, Вилле нравилось, что все так суетятся вокруг него. Его поворачивали, разворачивали, раздевали и одевали снова. Умелые женские руки быстро со всем справились.
Мне было очень стыдно еще и потому, что я услышал, как одна женщина шепнула другой:
— Ну и дает эта Сильвия, взяла мужчину в няньки!
Я решил было, что должен что-нибудь сказать в защиту госпожи Сормикас, например: «Простите меня, я не смог правильно одеть мальчика, но дело в том, что я птица, как справедливо заметили ваши дети, и живу среди людей всего третий день. Поверьте, за этот короткий срок невозможно научиться всему».