В одежде человека. Сфинкс или робот
Шрифт:
— И меня ты тоже забудешь, да?
— Да.
— А вот я тебя никогда не забуду.
— Ты — человек, и твоя задача — помнить. Человек, которым я был, умрет, а мертвые забывают обо всем. И буквы, и целую жизнь. Но ведь жизнь от этого не становится бессмысленной.
— Нет, становится, — грустно сказал Эмиль.
— Ну, уж если все бессмысленно, то нет смысла и грустить об этом. Ну-ка, улыбнись! — приказал пеликан.
Но Эмиль не мог поднять глаз и только разгребал ногой песок. Тогда пеликан снова повторил:
— А ну-ка, улыбнись! — произнес он так строго, что Эмиль не мог не подчиниться.
— Я должен лететь, — сказал пеликан. — Да и
— До свидания, — с трудом произнес Эмиль. Он и не предполагал, что расставание может быть таким тяжелым.
— Прощай, — поправил пеликан.
Он поднялся в воздух, изредка взмахивая крыльями. Издалека, из прибрежных зарослей, навстречу ему поднялась белая стая, шумя и хлопая крыльями. Радость предстоящей встречи придала пеликану сил, и через секунду он исчез из виду, окруженный своими.
Где он теперь? Который из них? Может быть, вон тот, что скользит над поверхностью воды, пытаясь выловить рыбу длинным клювом? Или тот, что спокойно кружит над водой, любуясь своим отражением? Или этот, с воодушевлением перебирающий перья на шее у другой птицы? Мальчик уже не знал, кто из них его друг, и понял, что больше никогда не узнает.
Эмиль нашел свои ботинки и, продираясь сквозь заросли высокой травы, выбрался на дорогу, ведущую в город.
Но вдруг позади Эмиля раздался крик, заставивший его замереть на месте. Хриплый гортанный звук, исходивший из самой глубины сердца. Злость из-за утраченных возможностей. Плач по человеческой жизни, цена которой оказалась невероятно высока. Отчаяние всех тех, кто любит, но кого разлучило время или минутный страх, обстоятельства или воля случая. Эмиль оглянулся, но берег был пуст. Стая пеликанов улетела, а солнце скрылось в облаках. Холодный, пронизывающий ветер старался забраться Эмилю под одежду.
Люди в городе уже зажгли в своих домах огни, гоня прочь приближающийся вечер. Они сидели вокруг стола и делились друг с другом теплом и нежностью, перед тем как ночь и сон вновь разлучат их.
Мальчик ускорил шаги. Как животные с наступлением темноты спешат в свои норы, так и он теперь торопился в город.
Леена Крун
Сфинкс или робот
Глава первая. Страшный суп
— Лидия! — спросил папа. — Ты это читала? Папа показал статью в утренней газете — на самом видном месте, на первой полосе.
— Что это?
— Это от Института охраны здоровья. Прочти-ка.
Лидия прочла:
Уважаемые граждане! Будьте осторожны, готовя горячие первые блюда, каши и напитки. Старайтесь не мешать их слишком сильно, слишком долго, в одном темпе или в одном направлении. Ради вашей же безопасности не остужайте пищу помешиванием — пусть остывает самостоятельно. Помешивание, правда, в редких случаях, может привести к изменению турбулентного течения, т. е. к т. н. сингуляризации.
Месить тесто также следует с осторожностью. Если вам кажется, что в результате помешивания
Граждане! Сохраняйте спокойствие и бдительность как у себя на кухне, так и в местах общественного питания.
— Что это такое? — удивилась Лидия.
— Это очень важное предупреждение. С людьми стали происходить серьезные несчастья, — объяснил папа. — Вот, например, как с дядей Кауто.
— А что с ним стряслось?
— А ты разве не знаешь? Это случилось прошлой весной, за обедом. Тетя налила ему очень горячего супу. Дядя Кауто страшно хотел есть, поэтому в нетерпении стал помешивать в тарелке ложкой, чтобы побыстрее остыло.
— Ну и все так делают, — заметила Лидия.
— Но, к счастью, не со всеми происходит то, что с дядей Кауто, — продолжал папа. — Тетя услышала из кухни странные звуки и пошла посмотреть, в чем дело. Оказалось, в дядиной тарелке возникла воронка, вроде той, что бывает в раковине, когда вынешь пробку. Дядя Кауто перестал мешать суп, но воронка не исчезала — наоборот, расширялась, росла и бурлила, как штормовое море. Тарелки уже не было видно.
— Ого! — воскликнула Лидия.
— Потом ложка выпала из руки дяди, и тетя увидела, что его лицо затягивает в водоворот. Тетя рассказывала мне: «Казалось, будто тарелка втягивает его в себя. Он становился все длиннее и тоньше. Я и вскрикнуть не успела, как его голова исчезла в пасти воронки. Ах, его поглотила неодолимая сила! Боже, этот страшный суп!»
— Жуть!
— Тетя схватила его за подтяжки, но в тот момент почувствовала, что ее саму начинает затягивать в суп, точно пылесосом. Она тоже попала бы в водоворот, если бы дядя в последний момент не оттолкнул ее подальше. Это ее и спасло.
— Ужасный суп! И что теперь с дядей Кауто?
— Его поглотила суповая волна. И сразу после этого все успокоилось, на столе осталась обычная тарелка, от нее шел пар. А дяди не было.
— Но как же так, папа?
— А вот так. Если слишком сильно мешать суп, возникает турбулентное течение — ты же читала статью? Бывает и такое. Да что там, иногда случается то, чего вообще не бывает…
— Все равно я не совсем поняла, — призналась Лидия.
— Когда время и пространство начинают изгибаться и менять частоту, развивается так называемая сингуляризация. Возникает сильное магнитное поле. И заметь, когда попадаешь в зону сингуляризации, предсказать ничего уже нельзя, обычные законы там не действуют. Когда дядя Кауто наклонился к тарелке, он пересек горизонт событий, и после этого процесс было уже не остановить. Дядю никто не смог бы спасти. Он слишком сильно мешал суп — вот и домешался. Впрочем, сам он этого уже не понял.
— Но он вернется?
— Вполне возможно. Хотя в этом я не уверен.
— Он теперь на другом конце света?
— Может быть, — с сомнением произнес папа.
— Но там ведь, наверное, тоже надо что-то есть, — заметила Лидия. — И если он опять начнет помешивать суп, случится новая син-гу-ля… Как ее? И дядя сможет вернуться прямо сюда…
— Будем надеяться.
— Но, значит, мы все можем исчезнуть, как дядя Кауто? Пап, скажи, с нами может случиться то же самое, если мы будем слишком сильно мешать суп, или кашу, или чай?