В одной стране: Заговор обреченных. Три года спустя

Вирта Николай Евгеньевич

Симона. Откровенно сказать, друзей у нас маловато, сэр. А те, кто есть… В лучшем случае — без вершка уголовники.

Лейн(сурово). Мы не моралисты, мадам! Еще одно дело. Мадам, вы знаете Магду Форсгольм?

Симона(хрипло). Еще бы!

Лейн(мягко). Она не нравится вашему шефу и мешает мне. Мешает присоединить к числу наших… гм… друзей очень нужного человека. Этот объект надо уничтожить… Такого дела они не смогут замолчать.

Надо бить на воображение. Или сжечь сельский кинотеатр, разумеется, когда там будут люди. Правда, у них останется для сборищ ваша бывшая таверна, и если рассуждать строго логически, надо бы взорвать и ее…

Симона(угрожающе). Ну-ну!

Кристич(ласково). Мадам, а жертвы во имя счастья любимой родины?

Симона(грубо). Взорвите сотню любых таверн во имя счастья любимой родины, но не эту.

Загорается желтый глазок.

Голос. Номер «1-А» здесь, сэр.

Лейн. Сию минуту, Гарри. (Торопливо.) Господа, я занят. Аббат, наметьте операции на ближайшее время, учтите кадры мадам Симоны, назначьте места свиданий и пункты приема оружия.

Часы на камине бьют одиннадцать раз.

Кристич. Ого, уже одиннадцать! Мне пора домой, сэр.

Симона(уныло). А у меня нет дома.

Лейн(холодно). Сегодня можете переночевать здесь. Будьте здоровы. И работать, работать! Плотина на канале, мадам, — это первая очередь.

Симона и Кристич уходят. Лейн нажимает кнопку микротелефона. Загорается желтый глазок.

Гарри, не выпускайте из виду этих попов. Следите за ними в оба…

Глазок тухнет. Входит Штрингис.

Явление 4

Лейн(чрезвычайно радушно). Салют, друг! Благополучно добрались до моего… гм… блиндажа?

Штрингис(сердито). Сэр, впредь никаких звонков к номеру «27-Б». Этот канал должен быть вне подозрений.

Лейн(поспешно). Простите! Не учел.

Штрингис. И скажите мадам, чтобы она больше носа не показывала к номеру «27-Б». Вы что, хотите завалить ее?

Лейн. Мадам будет предупреждена. (Участливо.) Вы расстроены? Кофе?

Штрингис. Налейте. (Озлобленно.) Вента копается в архиве концлагерей гестапо. Моего дела там нет. Вы понимаете,

чем это пахнет?

Лейн. Бессилен. Вы знаете, где эти дела.

Штрингис. Все еще не верите? Уж не думаете ли вы, что я работаю на вас потому, что вы приставили к моему горлу нож?

Лейн(ласково). Как можно, Штрингис! Мы друзья…

Штрингис. Признаться, мне плевать на то, почему и как я ив Сюрте-Женераль, которая завербовала меня в том проклятом концлагере, попал в вашу разведку… Наплевать! Да, я тогда смалодушничал…

Лейн(участливо). Ну, зачем эти тяжелые воспоминания?

Штрингис. Я сегодня настроен на откровенность. Да, смалодушничал. В юности я искал остроты переживаний… Пошел в компартию, потому что она была в подполье… Потом понесло меня в Испанию… Боялся там до обмирания и был рад-радешенек, когда нас спровадили во Францию. А режима концлагеря не выдержал. Пообещали денег, волю — в общем, попался! Да, так оно было. (Неожиданно твердо.) Но теперь меня ведет идея. Понятно? Идея, Лейн!

Лейн(ласково). Мы уважаем и ценим вас, друг мой, как раз за вашу идейность. Головорезов, вроде мадам Симоны, мы держим в черном теле.

Штрингис(с отчаянием). Нет, вам не понять меня, Лейн! Судите сами: я противник этого строя, а должен работать на него за десятерых. И что прикажете делать? На мне скрещены десятки тысяч глаз, я должен быть, ха-ха, примером для строителей социализма! Ни одного промаха, Лейн, ни одного скользкого слова! А этот Вента, чорт бы его побрал! Я дрожу под его взглядом, как паршивая собачонка.

Лейн(с тяжким вздохом). Понимаю, дружище, но что делать? Собственно говоря, хоть вы и строите как будто бы для их социализма, но в конечном-то счете строите для себя.

Штрингис(мрачно). Когда это еще будет? Да и будет ли вообще?.. Этот строй, Лейн, — твердыня, страшная твердыня. «Стройте, для себя»! До этого еще надо дожить. А дожить — это, знаете… Сам народ разоблачает нас и хватает за шиворот. Скажу откровенно: никакой базы в народе у нас нет и быть не может.

Лейн(зло). Мне не нравятся ваши слова, Штрингис.

Штрингис. Удивительно, до чего вы тупые люди, Лейн. Под вашими ногами горит земля, Лейн, поймите это! Только война… Да и то бабушка надвое сказала…

Лейн(с крайним раздражением). Я не понимаю, чего вы от нас хотите? Мы не трогали вас десять лет. Мы прилагаем все усилия, чтобы вознести вас на гору. Мы не посылаем вас на диверсии. Ваша задача остается прежней: подрывать боеспособность партии и ее притягательную силу. Вызывать сомнение в правильности курса. Создать, хотя бы в подполье, второй руководящий центр партии. Стараться оторвать страну от Советов. Сеять неверие в дело Сталина. Все ясно, друг мой.