В огне революции: Мария Спиридоновна, Лариса Рейснер
Шрифт:
Конституционно-демократическая партия (кадеты), или Партия народной свободы представляла левый фланг российского либерализма. Кадетов уважительно называли „профессорской партией“, имея в виду высокий образовательный и культурный уровень рядовых членов и созвездие имен в руководстве партии. Преобладание юристов определяло правовые основы их программы. Кадеты предложили либеральный вариант решения коренных вопросов российской действительности. Однако этот вариант оказался одинаково неприемлемым и для правых, и для левых.
Семь министерских постов, причем наиболее важных, оказалась в руках кадетов, 3 – получили октябристы
Официальная власть была в руках Временного правительства, но реальная принадлежала Петроградскому Совету, контролировавшему войска, железные дороги, почту и телеграф. Вопреки позднейшим заявлениям большевиков, ведущей роли в революционной деятельности в период 1905–1914 годов они не играли, ни по численности, ни по значительности. Даже к началу Первой мировой войны Петербургская организация большевиков насчитывала всего 500 членов. К лету 1915 ситуация почти не изменилась – 500–550 человек. Только к 1917 году численность столичной большевистской организации достигла 3 000 человек, да и то за счет массового возвращения нелегалов из эмиграции. В Москве, куда нелегалы не стремились, к 1917 году было всего 600 большевиков. Причем большинство „выразителей чаяний рабочего класса“, включая Ленина, рабочими никогда не были, довольно смутно представляя себе жизнь пролетариата по трудам Маркса, не имевшим никакого отношения к России.
Сначала в составе Временного исполкома Совета рабочих депутатов большевиков [7] не было. Потом они появились, и их количество возрастало. Прямых связей между находившимся в Цюрихе Лениным и большевистскими организациями в России практически не существовало, поэтому об эффективной координации партийной политики не могло быть и речи.
В первое время Временное правительство и Петроградский Совет действовали совместно и даже проводили свои заседания в одном здании – Таврическом дворце, который превратился тогда в центр политической жизни страны. Но разногласия нарастали.
7
„Бессмысленное, уродливое слово, – с горечью замечал Ленин о стихийно сложившимся термине „большевик“, – не выражающее абсолютно ничего, кроме того чисто случайного обстоятельства, что на съезде 1903 года мы имели большинство“.
2 марта император Николай II отрекся от престола. Завершилась история династии Романовых, триста лет правивших Россией.
Новая власть провозгласила политические права и свободы, в том числе слова, собраний, печати и манифестаций. Рабочие получили право на восстановление демократических организаций, запрещенных в годы войны, создание профсоюзов, фабрично-заводских комитетов. Были отменены сословные, национальные и религиозные ограничения, смертная казнь, военно-полевые суды; вводился восьмичасовой рабочий день, объявлялась политическая амнистия.
3 марта 1917 года, в день отказа Великого князя Михаила взойти
Маруся в меняющемся мире
Спиридонова и еще несколько отчаянных каторжанок, не дожидаясь лучших времен, без денег и не зная политической обстановки, помчались в страшный мороз по разбитым дорогам из Акатуя в Читу. Здесь уже несколько лет вместе с матерью жила и работала в детском саду, организованном для детей солдаток, Ирина Каховская.
Через долгих одиннадцать лет Мария, не только не изменившая, но и углубившая в тюрьме и на каторге свои радикальные взгляды, снова окунулась в революционную борьбу. Она вместе с Ириной Каховской и Фанни Каплан приняла участие в создании в Чите „с нуля“ эсеровского комитета, стоявшего на позициях интернационализма и максимализма. Всю весну она работала в Читинском совете рабочих и солдатских депутатов. 13 мая пламенной речью Спиридонова сумела убедить исполком Читинского Совета принять решение о ликвидации твердыни прежнего порядка – Нерчинской каторги.
В это время левые эсеры – радикальное крыло партии эсеров – составляли с кадетами и правыми эсерами довольно сильную коалицию. К лету 1917 только в партии левых эсеров было около 1 миллиона человек, объединённых в 436 организаций в 62 губерниях, на флотах и на фронтах действующей армии. В конце своей жизни социолог с мировым именем Питирим Сорокин так объяснял свой юношеский выбор в пользу эсеров: „В противоположность социал-демократам эсеры претендовали на роль партии всех трудящихся классов – крестьян, рабочих и интеллигенции. <…>
Они особо подчеркивали роль творческих идей, волеизъявления, „борьбы за индивидуальность“ против „борьбы за существование“, значимость неэкономических факторов, детерминирующих социальные процессы и человеческое поведение“. И не случаен успех ученых, испытавших влияние народнических идей, – Николая Кондратьева, Александра Чаянова, Питирима Сорокина, Александра Челинцева и др.
Местные партийные ячейки большевиков в это время были или очень слабы, или вообще не сформированы, а большинство лидеров находились в эмиграции, тюрьме или ссылке. Так, Ленин и Зиновьев пребывали в Цюрихе, Бухарин и Троцкий – в Нью-Йорке, а Сталин, Свердлов и Каменев – отбывали срок в Сибири. В Петрограде руководство небольшой по численности партийной организацией большевиков осуществляло Русское бюро ЦК РСДРП(б), в состав которого входили Шляпников, Молотов и Залуцкий.
Политические преобразования позволили выйти на арену легальной деятельности различным силам – анархистам, максималистам, а также ряду национальных партий. Грань между „правыми“ и „левыми“ выглядела достаточно чёткой в дореволюционной России, где „правыми“ считались защитники традиционных ценностей – монархии, православной веры и национальной культуры, а „левыми“, соответственно, их противники с той или иной степенью радикальности. Либералы – октябристы и кадеты – занимали место „центра“. Крушение монархии привело к быстрому исчезновению монархических партий, и либералы неожиданно для себя заняли крайний правый фланг. В этом раскладе эсеры оказались самыми левыми.