В огне страсти
Шрифт:
— Почему же нет? Мы сейчас все устроим. А что, это неплохой предлог для тех мужчин, которые хотят потанцевать со своими любимыми.
Макс посмотрел на Софи, и она почувствовала, что предательский румянец в который раз заливает ее лицо. Чтобы больше не смущать девушку, он сказал, обращаясь к дяде:
— Пойдемте-ка, дядя Джайлз. Умираю как хочется танцевать.
Софи не испытывала недостатка в партнерах. Она неплохо двигалась, но еще лучше слушала. Поэтому довольно скоро, сама того не замечая, снискала себе в этом изысканном обществе скромную популярность — любители монологов так и липли к ней. Макс
— А, вот вы где, София! А ну-ка, пошли со мной. — Он резко развернул ее к себе и раньше, чем она успела что-то сказать, потащил в круг танцующих. Когда они уже кружили в вальсе, Софи кратко сказала:
— А я собиралась пойти танцевать с Гарри, — и, не дав ему времени ничего ответить, прибавила: — Почему вы назвали меня Софией?
— Вы всегда были и останетесь для меня Софией. Это имя так же прекрасно, как и вы.
Она не осмелилась посмотреть на него. Конечно, он произнес какую-то нелепость: никто еще не говорил ей, что она прекрасна, а у нее и у самой хватало ума, чтобы понять, что для этого нет решительно никаких оснований. И тем не менее ей было очень приятно слышать такое от Макса.
— Софи, нам нужно поговорить, — сказал Макс мягко и повел ее через стеклянную дверь в оранжерею, которая шла по всему периметру дома.
В оранжерее буйно цвели растения и пахло весной. Чего здесь только не было: и бледно-желтые нарциссы, и гиацинты, и цикламены, и хризантемы — и во всем чувствовались здесь голландский стиль и голландская аккуратность. Софи хотелось побольше побыть в этом цветочном раю, но у Макса были другие намерения. Он провел ее через всю оранжерею до небольшой комнаты в самом удаленном уголке дома. Главной достопримечательностью этой комнатки была старомодная печка, вокруг которой стояли большие удобные стулья. Где-то в углу приткнулся массивный письменный стол с рабочим стулом с очень высокой спинкой. В комнате было множество полок, заваленных книгами, в то время как письменный стол оставался абсолютно пустым. Единственной роскошью можно было считать шикарный яркий ковер, покрывавший пол, и сервант, в котором поблескивала коллекция старинного серебра. Софи с любопытством огляделась.
— Здесь все такое значительное, — заключила она. — Это, должно быть, ваш рабочий кабинет?
Макс не ответил. Он взял ее за плечи и повернул к себе.
— София, — сказал он, — вы не бросите своего опекуна? — Его холодные голубые глаза — нет, уже не холодные — смотрели прямо в глаза Софи. — Вы забыли? Я — нет.
— Нет, я тоже не забыла, — будто очнулась она.
Едва она сказала это, как он привлек ее к себе и дважды поцеловал. Задыхаясь, она тихо проговорила:
— Макс, ах, Макс! — И опять замерла.
Дверь, возле которой они стояли, отворилась.
Макс неторопливо освободил Софи из своих объятий и обернулся. В дверях стояла Тинеке. Бледная как смерть, она пристально смотрела на них.
— Я должна была прийти, — сказала она нервным тоном, который тотчас перешел в рыдания. — Макс! — И она быстро заговорила по-голландски.
Макс молча выслушал Тинеке,
— Софи, я все объясню вам позже.
Его голос звучал раздраженно и настоятельно. Ничего больше не сказав, он вышел за дверь вместе с Тинеке.
Почувствовав внезапный озноб, Софи села на стул, стоявший у печки. Ее голова была странно пуста. Может, так оно и лучше — не думать обо всем этом хоть какое-то время. Но вскоре она встала: ей необходимо было вернуться обратно в гостиную. Выйдя за дверь, которую Макс в спешке оставил приоткрытой, и пройдя через галерею, она оказалась перед изящной аркой, ведущей в вестибюль. Возле самых парадных дверей Софи увидела Макса и Тинеке, продолжающую заливаться слезами в его объятиях. Резко отвернувшись от них, чтобы сдержать слезы и, что еще хуже, нервный смех, душивший ее, она быстро вернулась назад. Пройдя через кабинет, вышла из него в оранжерею.
Наконец добралась до гостиной. За пять минут здесь ничего не изменилось. Стоило Софи войти в гостиную, как Аделаида и Конрад, до этого кружившие в вальсе, прекратили танцевать и подошли к ней. Софи насторожилась. Они отгородили ее от танцующих.
— Софи, — быстро проговорила Аделаида, — что случилось? Вам нездоровится?
На мертвенно-бледном лице Софи проступила едва заметная улыбка. Все, что она сейчас чувствовала, это одиночество и страшную опустошенность.
— Нет, благодарю вас, — учтиво ответила она, — ничего особенного.
Конрад задумчиво посмотрел на нее сквозь очки.
— Пойдемте танцевать, — предложил он.
— Я не... — начала было Софи и тут же замолчала, потому что у нее задрожали губы.
— Мне кажется, вам это не повредит, — спокойно произнес он. — Вот увидите, стоит вам только начать — и у вас тут же изменится настроение. — Он повернулся к жене. — Любовь моя, ты, кажется, давно уже мечтаешь поговорить с Тинеке Пеннинк, не так ли? — Они обменялись взглядами, и Конрад слегка улыбнулся.
— Вас что-то огорчило? — робко спросил он.
— Да... то есть нет. — Софи ощутила непреодолимое желание расплакаться. — Я... я... ах, у меня такая путаница в голове.
— Понимаю, — сказал он успокаивающе. — Не хотите поговорить со мной, чтобы облегчить душу?
— Нет... Видите ли, я и сама еще не все понимаю. Поэтому не могу сказать ничего определенного.
Он прошел с ней в танце до столовой, где угостил стаканчиком вина, который Софи послушно осушила. Через минуту-другую он сказал:
— Ну вот и хорошо. Не хотите, чтобы я отвез вас обратно в больницу? Все это, — он указал рукой на гостиную, — продлится до двух или трех часов ночи.
Софи изучающе смотрела на свой стакан.
— А могу я уехать до того, как Макс вернется сюда?
Конрад, похоже, не был удивлен.
— Естественно. Скажете всем, что устали. Теперь пойдемте попрощаемся с вашими тетушкой и дядюшкой, а потом я займусь машиной.
Они сделали так, как он предложил. Едва она успела попрощаться с родными и знакомыми, как вернулся Конрад. Присутствие Конрада успокаивало Софи, а его юмор разряжал обстановку. Она больше не увидит Джайлза и Веру, по крайней мере, до того, как вернется обратно в Англию, и это, к счастью, произойдет уже через какую-то неделю.