В огне Восточного фронта. Воспоминания добровольца войск СС
Шрифт:
Всего через несколько месяцев под лозунгом «Право на референдум» немецкие власти сосредоточили свое внимание на лишенной права самоуправления Судетской области. Ее жители находились в забитом положении, жили в невероятной бедности и подвергались гонениям со стороны чехов все предыдущие двадцать лет. В Судетской области наблюдался самый высокий процент во всей Европе не только по числу самоубийств, но и по детской смертности! Ее границы, однако, были на замке. И неудивительно, что в Судетах день ото дня росла популярность призыва «Жить в одном доме с нацией!» Тем более что ближайшие к немецкой границе районы охватил экономический бум. Назревала такая же ситуация, что и в Австрии, и финал был неизбежен. 1 октября 1938 года немецкие войска вошли в Судетскую область. Цветы, возгласы и слезы радости снова встречали и сопровождали армию вермахта. В сентябре британский премьер-министр Невилл Чемберлен в качестве представителя западных лидеров встретился с Теодором
За границей происшедшее было воспринято как естественный шаг Германии, и мировая пресса охарактеризовала случившееся преимущественно позитивно. Так, «Тайме» 4 октября 1938 года отмечала: «…первое чехословацкое государство уничтожено через свою собственную политику, благодаря которой оно прежде и было рождено. Ему не пришлось пережить войну, и его разрушение произошло автоматически, даже без настоящих боевых действий». Уже в январе 1938 года, за девять месяцев до присоединения к Германии Судетской области, амстердамская газета «Хет Ньиве Нидерланд» говорила о том, что «позорному притеснению национальных меньшинств в Чехословакии в интересах свободы должен быть положен конец. С кликой Бенеша также следует разобраться».
До этих пор иностранная политика Гитлера была мирной и успешной, что значительно снизило напряженность взрывной ситуации, вызванной Версальским договором. Однако это не означало, что немецкие власти смирились с существованием Чехословакии. Гитлер обдумывал, как ему разрешить вопрос наилучшим образом. Озвучив мнение, что в случае войны немецкие города и индустриальные центры могут быть подвергнуты бомбардировке с чехословацких аэродромов, он обрел друга и союзника в Пьере Ко, французском министре авиации. Неужели Франция хочет разместить свои самолеты у границы Германии? В стремлении покончить с этой дилеммой и разрешить противоречия внутри страны новый президент Чехословакии Эмиль Гаха начал проводить политику мирного сосуществования с Германией. В марте 1939 года войска вермахта без единого выстрела вошли в Прагу, старейший германский университетский город. Богемия и Моравия, тысячу лет принадлежавшие Германской империи, провозгласили протекторат под верховным руководством Германии. Словакия объявила о своей независимости.
После входа в Чехословакию, чтобы предотвратить возможность атаки со стороны Польши, немецкие войска заняли оборонительные позиции вдоль чешско-польской границы. Ожидаемой помощи оппонентам Гитлера со стороны России не последовало, наоборот, она ждала своей доли добычи.
Реакция со стороны Великобритании была неожиданно спокойной. 15 марта Чемберлен произнес речь в Палате общин, в которой отмечал: «Хотя наше государство и давало определенные гарантии охраны границ (Чехословакии), но они исчерпали себя в связи с внутренней ситуацией в стране. Правительство Его Величества больше не может считать себя связанным этими обязательствами». Справедливости ради стоит заметить, что в Великобритании многие не разделяли данного мнения и требовали, чтобы Германии была направлена «нота протеста», как это было сделано Францией.
Эрнст фон Вайцзеккер, статс-секретарь Министерства иностранных дел Германии, вернул Франции ноту протеста, сославшись на то, что шаг Германии был обусловлен «политической, моральной и законной необходимостью» восстановления ее исконных границ. Такой ответ вызвал бурю возмущенных возражений в заграничной прессе. И в воздухе, как говорится, запахло порохом.
Хотя личным принципом Гитлера было оставлять за населением право на референдум, на этот раз он этому принципу не последовал. С успехом своего последнего хода он сосредоточился на устранении последней и самой крупной несправедливости, порожденной Версальским договором, — «польского коридора». Произвол создания этого коридора отделял Восточную Пруссию с ее 2,5-миллионным населением от исконных земель этого государства. Попасть оттуда в северо-восточную область страны, изначально называвшуюся Западной Пруссией, через коридор протяженностью от 30 до 90 километров можно было только на самолете или в опечатанном железнодорожном вагоне. При этом жизненно важное для Восточной Пруссии железнодорожное сообщение максимально использовалось польскими властями для унижения жителей региона. Все авторитетные партии Веймарской республики считали такое разделение абсолютно недопустимым.
Гитлер пытался разрешить данный вопрос. Он начал вести переговоры с Польшей, предложив построить автостраду и дополнительные железнодорожные линии через коридор из Восточной в Западную Пруссию. Это строительство создало бы долговременные гарантии устойчивости немецко-польской границы, что было важно для обеих сторон. Дело в том, что сильная Польша в тот период была необходима Германии в качестве буфера между ней и Россией.
Однако реакция Польши на предложение была отрицательной. Вопреки всем радушным приемам немецких
Без промедления в польской прессе началась антигерманская кампания. На массовых мероприятиях и парадах стали раздаваться возгласы: «На Данциг и на Берлин!» В невероятных количествах распространялись пропагандистские листовки, призывавшие к расширению «новой» Польши, чтобы ее границы простирались через Берлин и Лейпциг до Любека.
Начались притеснения представителей немецкой национальности, живущих в Польше. Из пятисот национальных школ триста оказалось закрыто. Немецкие культурные центры и ассоциации были запрещены. В летние месяцы напряжение возросло и привело к кровопролитным столкновениям и отвратительной расправе над немцами, жившими в Польше. Под девизом: «Праздник урожая сверкающих ножей» многие немцы, которые жили и работали среди поляков в добрососедской гармонии, были без причины неожиданно арестованы, перемещены с обжитых мест или убиты. Из 2,1 миллиона немцев, постоянно проживавших в Польше, 70000 бежали в Германию, где они рассказали об ужасе того, что им пришлось пережить. Эти рассказы были запечатлены в немецкой кинохронике.
Речи Гитлера стали более жесткими и безжалостными. Но вместе с их накалом росли и масштабы угрозы, нависшей над немецким населением. Ощущая себя в безопасности под защитой Запада, Польша вела себя все более вызывающе. В итоге, в августе произошел позорный инцидент, когда польские военно-воздушные силы с аэродромов Хели и Гдингена открыли огонь по гражданским самолетам авиакомпании «Люфтганза».
Между тем французская и британская военные делегации долгие недели вели в Москве переговоры с русскими о том, что ситуация в Германии становится более чем критической. Как и двадцать лет назад, враги Германии сплачивались против нее. Стремясь предотвратить это, Гитлер попытался лично заручиться доброй волей Кремля. И ему это удалось. В августе 1939 года между государствами был заключен договор, подписанный Сталиным и министрами иностранных дел Германии и СССР — Молотовым и Риббентропом. «Красный царь» поднял бокал за здоровье Гитлера.
В истории редки договоры с таким огромным числом агрессивных положений в отношении других стран, как пакт между национал-социализмом и коммунизмом. Тем не менее то, что прежде казалось невероятным, стало реальностью, и тем из немецких генералов, кто критиковал Гитлера, опасаясь войны на два фронта, оставалось только удивляться гениальности его решения.
Голландцы смотрели на происходящее с тревогой, ощущая взрывоопасность ситуации в Европе. Кроме того, одной из причин беспокойства Голландии было запущенное состояние ее собственной армии, вызванное крайней экономией на ее содержании в течение долгих лет. Так, голландская артиллерия была оснащена орудиями образца 1880 года, а у пехоты были на вооружении винтовки, выпущенные в 1895 году. Кавалерия была вооружена карабинами и саблями. Также на вооружении голландской армии оставалось несколько сотен пулеметов времен Первой мировой, оставленных тогда отступающими немецкими войсками. После починки некоторые из них исправно работали, но большая часть была непригодна для использования. В итоге эти громоздкие пулеметы зачастую представляли едва ли не равную опасность как для врага, так и для того, кто стрелял из них.
Не лучшей была ситуация и с военно-воздушными силами Голландии. Говоря о том, что они представляли собой в ту пору, следует сделать акцент именно на слове «воздушные», а не на самолетах и вооружении. На бумаге Голландия обладала 130 самолетами, но многие из них были устаревшими. У Франции, для сравнения, было около 1000 истребителей. Модернизация французской авиации шла полным ходом, но она была развернута слишком поздно и к 1939 году была осуществлена лишь отчасти.
В голландской армии практически не было добровольцев. Новобранцы, призывавшиеся на пять с половиной месяцев, размещались в лишенных какого-либо комфорта полупустых бараках. В некоторых из них даже не было столовой. Армейское питание было пресным и готовилось на полевых кухнях, т. е. прямо на открытом воздухе, или в автоматических печах. Занятия по войсковой подготовке казались новоиспеченным солдатам скучными и бессмысленными. Их униформа была непрактичной и сшитой по устаревшим образцам. Но, прежде всего, у солдат отсутствовал какой бы то ни было боевой дух. В голландском обществе царили антивоенные настроения, и тех, кто служил в вооруженных силах, называли не иначе как «убийцами». Сильные антивоенные группы требовали роспуска армии и флота. Представители этих групп устраивали демонстрации. На их транспарантах была изображена сломанная винтовка и лозунг: «Ни людей, ни денег!» Подобные настроения во многом и определяли боевой дух солдат.