В огне желания
Шрифт:
– Отнеси коробку с припасами в фургон!
Не веря своим ушам, она в смятении уставилась на него.
– Ну, чего ждешь! – рявкнул он еще громче. – Пошевеливайся! Не поднимешь одна, приказчик поможет.
При этих словах коротышка выскочил из-за стойки, словно чертик из табакерки.
– Как прикажете, мистер, как прикажете. Все, что вам будет угодно.
Схватив коробку, он с необычайным проворством поволок ее вон из лавки.
Присцилла не двигалась с места.
– Чего ждешь, убирайся! – твердо приказал Брендон. – Если бы у тебя достало ума оставаться
– Я… – начала она, но не могла продолжать – так сильно дрожали ее губы. Присцилла попыталась снова: – Я только… только хотела…
– Вон!
Она замешкалась на секунду, потом бросилась к оставшейся коробке, с усилием ее подхватила и вышла.
– Ну а вы, – обратился Брендон к бандитам, – бросайте по очереди оружие к моим ногам. Начнем с тебя, весельчак. Медленно, слышишь? Или вам мало одного… несчастного случая?
Проклиная и его, и неудачное стечение обстоятельств, бандиты выполнили приказ. Пока они вынимали и бросали на пол револьверы, которых у каждого было по два, а то и по три, он держал их на мушке винтовки, а разоружив их, начал отступать к двери.
Именно тогда Руис неожиданно перешел к действию. Быстрее молнии он метнулся к груде оружия, схватил первый попавшийся револьвер и выстрелил. Брендон сделал ответный выстрел, промахнулся, бросился за какие-то коробки и выстрелил снова. Что-то просвистело мимо со его головы, и, быстро оглянувшись, он увидел нож, глубоко вонзившийся в доски ящика. Он чертыхнулся, передернул затвор, выстрелил и на этот раз попал в цель. Руис с криком рухнул на мешок с мукой, перевернув его и рассыпав часть содержимого. Он так и лежал в муке, словно в снегу. Ноги задрались выше головы, а невидящий взгляд уставился на балки крыши.
Брендон осторожно высунул голову из-за коробок. К его великому облегчению, другие бандиты не тронулись с места и, тяжело дыша, вытирали испарину. Очевидно, печальная судьба двоих товарищей вразумила их. Кроме того, теперь, когда главарь был мертв, воинственности в них резко поубавилось.
– Вот что я вам скажу, ребята, – начал Брендон, поднимаясь. – Леди, с которой вы собирались позабавиться, невеста Стюарта Эгана.
– Самого Эгана? – удивился один из бандитов. – Тогда считай, что меня тут не было.
– Хорошо сказано. Так я и буду считать, если все вы дружно уберетесь подобру-поздорову и никогда больше не покажете ей своих гнусных физиономий. Иначе Эган вас прикончит уже за одно то, что вы хотели сделать.
Опустив головы, бандиты молча направились прочь.
– Возьми их оружие, отнеси подальше и выбрось, – велел Брендон вернувшемуся приказчику.
Тот без лишних слов подчинился.
Когда и с этим было покончено, Брендон вышел из лавки, плотно прикрыл дверь и огляделся. К счастью, Присцилла не болталась у входа. Он нашел ее там, где оставил час назад. Она сидела на передке фургона, собрав в кулак обрывки верхней части платья и прижимая их к груди. Казалось, девушка была в шоке. Все остальное как будто было в порядке: припасы погружены,
Конечно, разумнее было бы еще на четверть часа задержаться, на случай если троим бандитам придут в голову какие-нибудь глупости, но Брендон сомневался, что Присцилла согласится продолжать путь одна, даже такое недолгое время. После пережитого ей, должно быть, все еще очень не по себе.
Он хлестнул вожжами по крупам упряжных мулов. Они побежали рысью, и фургон покатился по дороге, ведущей на север.
– Поглядывай назад, мало ли что! – бросил он девушке, с трудом сохраняя твердость тона.
Присцилла, не посмотрев на него, начала часто оглядываться. Брендон заметил, что ее рука, судорожно сжимавшая на груди обрывки платья, побелела.
– Дьявольщина! – пробормотал он сквозь зубы.
Он надеялся услышать обычное замечание по поводу богохульства. Это означало бы, что Присцилла оправилась от шока, но она промолчала.
Вскоре после того как лавка скрылась из виду, утрамбованная дорога сменилась двумя колеями, изрытыми глубокими выбоинами, и фургон периодически потряхивало. Час спустя, когда колеи взбежали на небольшой холм, Брендон свернул под деревья, чтобы взглянуть, нет ли погони.
Дорога терялась в зыбком мареве. Не увидев на ней ни души, не заметив ни малейшего движения, Брендон немного успокоился, спрыгнул на землю и помог спуститься Присцилле. Он прикоснулся к ней так осторожно и нежно, что девушка удивленно посмотрела на него. В темных глазах вспыхнуло смущение. Прядь разметавшихся от ветра волос трепетала на груди, на щеках были заметны следы слез.
У нес был обиженный и трогательно беззащитный вид.
– Ну, как дела? – мягко спросил он.
– Я… – прошептала Присцилла, и ресницы ее опустились, – у меня неприличный вид…
Брендон посмотрел туда, где под судорожно сжатыми пальцами виднелись округлости грудей, открытых корсетом чуть не до самых сосков, и кивнул, скрывая улыбку:
– Да уж, в таком наряде приличного мало.
Приняв его слова за упрек, Присцилла закусила губу, и глаза ее снова наполнились слезами.
– Я не просто так гуляла там! Мне захотелось пить, и я… – Она запнулась, борясь с подступающими рыданиями.
Забыв все свои благие намерения, Брендон привлек ее к себе и погрузил пальцы в ее густые волосы.
– Ты ни в чем не виновата, – пробормотал он так же мягко, чувствуя неодолимое желание защитить ее, ободрить и утешить. – Я говорил резко лишь для того, чтобы ты собралась в тот опасный момент.
И вот тогда, как это обычно и случается, хлынули слезы. Стекая со щек, они падали на пальцы Брендона, нежно приподнимавшего подбородок Присциллы. А потом она уткнулась ему в плечо и зарыдала, содрогаясь и громко всхлипывая, словно хотела выплакать всю свою недавнюю обиду. Эти горькие рыдания проникли в тайный уголок его души, куда, как он считал, дверь давным-давно заперта и опечатана. Не находя слов утешения, Брендон молча слушал горестные всхлипывания и чувствовал, как слезы увлажняют его рубашку.