В огне
Шрифт:
…А в это же время в Южном учебном центре войск специального назначения полным ходом шла работа…
После того как в Персии и Афганистане сложилась чрезвычайная ситуация, всех курсантов центра, несмотря на их протесты, вывезли на базу под Мирный. Они-то рвались взять автомат и вместе со взрослыми воевать с душманами, но взрослые хорошо понимали, что перед ними, по сути, пацаны, по девятнадцать-двадцать лет. Пока ребята не прошли полный курс подготовки спецназа, включая обязательный выпускной, они – мясо. Да, им можно дать в руки автомат, и они пойдут в атаку, хоть на пулеметы, хоть куда, только скажи, но лишь только последний подонок воспользуется наивным мальчишеским патриотизмом и заставит их умирать за Родину там, где нужно просто сделать работу и вернуться назад. Работу грязную, кровавую, но необходимую. И обязательно вернуться. В Южный учебный центр, расположенный на плоскогорье, у подножия раскаленных солнцем гор, стекались люди. Кто-то
Их встречали, распределяли – офицерских модулей не хватало, и потому жили в палатках, точно так же, как все курсанты. Первый день – полный медицинский осмотр и адаптация, второй – сдача физического теста и зачет по стрельбе. Кто не сдал – предоставляется неделя на то, чтобы войти в форму, если и тогда не сдал – до свидания. Распределялись по подразделениям самостоятельно, в основном по тому, кто с кем служил, таким образом комплектовались группы. Сами, не дожидаясь приказов, бегали кроссы, проводили боевое слаживание. Многие ничуть не потеряли своих навыков – кто после дембеля в караванщики пошел, кто в охранники, кто в охотники, было тут немало казаков, а у казака винтовка – любимая подруга и жена.
Начали поступать автомобили – все как один неприметные, крепкие, полноприводные, гражданского типа. Их распределяли по группам, поднимали на стапелях, разбирали, проверяли. Начинали переделывать под себя – таранный бампер, незаметно вваренные в раму распорки, увеличивающие ее жесткость, куски брони в дверях, дополнительные листы в рессорах, дистанционно активируемые сигналы, пленка на стеклах, которая затемняет и не дает им рассыпаться, если в них попала пуля, тайники для оружия и взрывчатки. Все это делали сами и для себя, без особых напоминаний и приказов.
Общий сбор…
Последний раз общий сбор объявлялся на западном направлении, тогда «мировая общественность» в лице Англии и САСШ, при благожелательном нейтралитете остальных, решила попробовать на России свои новые наработки – вялотекущую партизанско-террористическую войну, с индивидуальным террором как способом ведения боевых действий. Как всегда, нашелся и полигон – Варшава, Висленский край, где население всегда за любой рокош, кроме голодовки. Два года шла ужасная, кровавая кампания со взрывами в городах и на дорогах, с бронетранспортерами на улицах. Ситуацию удалось переломить и окончательно добить озверевших боевиков только с объявлением общего сбора и вводом в зону конфликта двух дивизий спецназа, сформированных из отставников и действующего резерва. Опытные и много повидавшие профессионалы в кровавой уличной войне изничтожили основной костяк сил сопротивления, понесли потери и сами, но Россию отстояли. Да, Россию, потому что если бы прокатилов Польше – пошло бы и дальше, слишком много у России земли, слишком много завидущих глаз смотрит на нее, слишком много загребущих рук тянутся к ней. Правило геополитики атлантистов – все, что технически может быть реализовано, должно быть реализовано. Отстояв Висленский край, переломив хребет террористам, офицеры спецназа спасли именно Россию – и награждали их, гражданских уже людей, боевыми орденами и медалями. Кого-то – и посмертно.
Общий сбор – мало кто знает, что это дело добровольное, после того как ты демобилизовался из армии, ушел на пенсию, никто не может заставить тебя взять в руки автомат и снова идти на войну, рисковать жизнью. Выслугу ты уже выслужил, пенсия каждый месяц падает на карточку в Офицерском обществе взаимного кредита, что еще нужно? Хочешь – отказывайся. Только вправе ли ты потом будешь произнести «Честь имею!», слова, святые для любого русского офицера?
Сейчас сбор был по южному направлению, требовались те, кто умел совершать намаз, помнил Коран и нормы шариата, умел говорить по-арабски, а еще лучше – на фарси, специализировался на действиях в горной или горно-пустынной местности. Таких, конечно, не как в восемьдесят первом, но на усиленный полк уже набралось.
В этот день, ближе к закату, прилетели, совершив посадку прямо на неподготовленную площадку, две «Летучие мыши». Они прилетели с севера и сели рядом с базой, поднимая тучи пыли и мелких камней. «Летучие мыши» – новейшие самолеты для переброски сил спецназа с техникой. С виду – обычный средний транспортный самолет Юнкерса, по лицензии выпускаемый еще и Сикорским, с фирменным «юнкерсовским» раздвоенным хвостовым оперением, но от
Самолеты откинули аппарели, в них начали загонять машины и крепить расчалками, чтобы не сорвались во время бешеного полета. Для личного состава, чтобы не подвергать его риску все-таки сорвавшейся с расчалок машины, подвесили вторую, легкую палубу, благо размеры грузового отсека это позволяли.
Личный состав тем временем собирался, в последний раз проверял свое снаряжение. Оружие – старые автоматы и пулеметы Калашникова, снайперские винтовки Драгунова – все то же самое, что могло быть в разгромленных складах и у персидской жандармерии. Второй комплект оружия – бесшумные пистолеты с магазинами, удлиненными до тридцати патронов, бесшумные автоматы с термовизорами, светошоковые гранаты. Туда же – штурмовую униформу, бронежилеты, а на себя – обычную персидскую одежду, армейский потертый камуфляж. На голову – черные косынки-повязки, на них белой арабской вязью «Ля Илляхи Илля Ллаху Мухаммед расуль Аллах». Шахада, теперь это слова смерти, гимн войны, объявленной фанатиками всему цивилизованному человечеству.
Те, кто играет со смертью, те, кто сеет смерть легко и бездумно, обычно не думают, что смерть может прийти и за ними.
Никаких собраний, прощальных речей никто затевать не стал – незачем было. Просто старший офицер в центре сказал «не прощаемся», не оборачиваясь, направился к модулям. Остальные повернулись и гуськом пошли в самолет, где уже включили в десантном отсеке зловещее красное освещение.
…Про полет на «Летучей мыши» опытные люди говорят – экспресс в ад.
Иллюминаторов нет, освещение только лампами с красными светофильтрами, чтобы не засвечивать приборы ночного видения. Самолет летит над землей со скоростью восемьсот километров в час, ревут двигатели, самолет швыряет во все стороны, да так резко, что если не пристегнешься, то будешь летать по всему десантному отсеку. Не хочется думать, что летишь на высоте десять-пятнадцать метров над землей и в любой момент от катастрофы тебя отделяет секунда, не больше. Не хочется думать и о том, что ждет тебя там, если обнаружат. Сцены массовых казней там передают по телевидению для тех, у кого оно еще работает, ради устрашения.
Меньше часа полета, и двигатели меняют тональность своей песни, самолет чуть уходит вверх, разворачивается, потом рывком притирается к земле, с шумом бежит по ней, отрабатывая усиленной подвеской все ее неровности.
Наконец, останавливается. Прибыли.
Первым всегда выходит старший группы. Это делать категорически запрещено, потому что старший группы является и секретоносителем, он никак не должен попасть в руки противника. Живым, но он живым и не попадет, в кармане граната «Ф-1», занемевший палец продет в кольцо. Недаром гранату «Ф-1» называют «русское харакири» – не только самураи не сдаются в плен живыми.
А мертвые сраму не имут.
Седой человек в камуфляже, чуть выше среднего роста, выходит из боковой дверцы «Летучей мыши», напряженно всматривается во тьму, одежду треплет поднимаемый винтами ветер. В правой руке «АК» с прикладом, прижатым локтем, левая в кармане. От того, кто сейчас подойдет к нему, зависит успех высадки, первой высадки из пяти запланированных.
– Господин подполковник! Учебная группа специального назначения в составе двух бойцов вышла в исходный район, район зачищен! – Доложил курсант Тимофеев!