В оковах его власти
Шрифт:
—Что?
—Неважно.
В комнате повисла выжидательная тишина. Не то я рассчитывала на продолжение, не то отец, но оба при этом нервничали так, что скрывать не получалось: хаотичные и резковатые движения рук, участившееся дыхание…вопили об этом. Пока не послышалось упреком абсолютно верное утверждение:
—Он тебе в отцы годится.
Я даже на полном серьезе попыталась улыбнуться, стирая со своего лица признаки подступающей панической атаки.
—Если бы он стал отцом где-то в пятнадцать или шестнадцать, то да. Но ведь это неважно, если нам хорошо вдвоем? Пап, я не думала,
—Что ты знаешь о нас с мамой? — вдруг прервал мой поток сознания отец. И я замолчала, начиная испытывать странные ощущения в животе. Так всегда, когда волновалась сильнее обычного, и боли могли не отпускать меня еще долгое время после пережитого стресса. Это всегда напрягало.
А что я знала? Только то, что мне рассказывали, конечно. И к чему эти вопросы были? Переведя серьезный взгляд на только что обернувшегося ко мне отца, я встретилась с глубокой скорбью в глазах.
—Что у вас любовь была сильная, как мне бабушка говорила.
Все ее рассказы звучали, как очередная сказка о принце и принцессе, где все непременно заканчивалось хорошо несмотря на то, что в нашей жизни закончилось плохо.
Папа улыбнулся печально и опустил взгляд. А затем медленно встал со своего места и подошел ко мне, складывая руки на груди в защитном жесте. Казалось, что я никогда не видела его таким уязвимым, даже когда он в пьяном угаре верил в созданную иллюзиями жизнь.
—Я был ею одержим, не просто любовь, милая. Я дышать без нее не мог. Казалось, что вот прямо сейчас упаду замертво, если она моей не будет. И она была…с виду, но так никогда и не стала по-настоящему моей. Я пытался словить ее, но так и не поймал. Какая ирония. Рядом и при этом так далеко.
Это заставило меня замереть, а кровь в жилах застынуть. Испытывав первый прилив шока, я переспросила:
—Ты меня не разыгрываешь? Бабушка говорила же, что у вас…да и фото…— все смешалось в голове, преобразовываясь в одно темное пятно, расползающееся по памяти. Да не могло это все быть выдумкой. Спустя столько лет я смотрела на их свадебные фотографии и радовалась как ребенок. Вот она, настоящая и чистая любовь, бывает же. Не у всех, но бывает.
—Милая, бабушка говорила то, что должна была сказать маленькому ребенку. Правда в том, что я был так же одержим ею, как твой одержим тобой. И поверь мне, такое слепое желание обладать ни к чему хорошему не приведет. Ты молодая, вся жизнь раскинута перед тобой вот так, на ладони, — он протянул ко мне распахнутые руки и поднял глаза к потолку, втягивая побольше воздуха.
Я была уверена: он был в шаге от настоящих слез, и это заставило напрячься как никогда.
—Первое очарование спадет, а он тебя не отпустит, это ведь зависимость. Такое лучше и не испытывать никогда. Твоя мама так и не смогла меня полюбить, хоть мне и казалось обратное сначала, но может быть очарование, вожделение, конечно, но не любовь. Не думай, что я тебя отговариваю, просто…ты такая малышка еще, пусть и стала старше на целую жизнь из-а всего, чем я, безусловно, не горжусь. Но я хотя бы сейчас хочу уберечь тебя от того, что может принести боль. Он твои первые отношения, и все это не так должно быть. Вообще не так, должно быть без драмы, солнышко мое.
Я
Были или казались?
Но они были женаты точно. Я видела старые копии свидетельства о браке.
—Пап, ты что…заставил ее выйти за себя? Это все было договорным браком? — я зажмурилась, понимая, что по щекам начали капать горькие слезы.
—Мне ее обещали, дочка, но меня она не любила, а вот кого она любила…я так и не узнал, теперь и не узнаю никогда. Мне бы на него просто посмотреть. Кого она уберегла от всего того, что пережил я, — печаль обрушилась на его плечи, притянув их к земле бетонными плитами.
В глазах, молящих о помощи, есть что-то завораживающее и бесконечно отрезвляющее.
В моих глазах была мольба, невыполнимая и невозможная. Откатить все назад и дальше жить среди воздушных замков.
Мою маму обещали. Как вещь или зверушку? Как обещают людей?
Смахнув катившиеся по щекам слезы, я развернулась на пятках и выскочила из квартиры, четко осознавая, что смотреть папе в глаза не смогла бы прямо сейчас.
Мне нужен был свежий воздух и время все переварить. И когда я бы смогла снова вернуться к этому разговору — оставалось загадкой, решать которую я не собиралась в ближайшее время точно.
Сев в первый попавшийся автобус, я колесила по городу до первых сумерек, не обращая внимания на вибрацию телефона. Забывая вообще обо всем.
Но Саша обо мне не забыл. И как только я проверила пропущенные, к горлу резко подкатила паника плотным узлом. Я не выходила на связь полдня и наверняка заставила его переживать.
Но на мои звонки он сейчас не отвечал, сколько бы раз я ни пыталась связаться.
Немудрено, что по приезде на дачу, меня встретил самый угрюмый вид Саши. Сейчас это был не Саша, а именно Александр Белов, мэр нашего города.
ГЛАВА 13
САША
Сын приехал. Можно было бы обозначить последние события и поярче, если бы Рус захотел со мной говорить. За личные беседы я молчу, тут даже по телефону не вышло. Конечно, я и не надеялся на то, чтобы встречать его лично. Мне кажется, скандал разгорелся бы еще возле трапа самолета, а посему я отправил своих людей, приказав довезти в целостности и сохранности. Для меня теперь это не просто слова, которые говоришь кому-то как напутствие. Для меня это не то мантра, не то молитва. Я слишком хорошо уяснил урок, и к человеческой жизни иначе относиться теперь не смог бы никогда.
—Рустам приходил, — я говорил с матерью по телефону, когда проскользнула эта фраза. —Ты когда с ним увидишься?
Ни по-хорошему, ни по-плохому с Рустамом не выходило никак. Ощутив прилив горького разочарования в самом себе, я откинулся в кресле, закрывая папку с бумагами.
—Когда он трубку возьмет, — и заблаговременно решив съехать с темы, продолжил, — Ты как себя чувствуешь?
—Саш, не надо менять тему, это не поможет. Я буду пилить тебя, понимаешь? — с отчаянием в голосе прошептала мать.