В окружении
Шрифт:
– Нет. Нет, не могу сказать, что подобная мысль возникала у меня в голове.
– Хорошо.
Я наблюдал за тем, как он допивал остатки вина, и мне стало интересно, сколько
времени ему потребовалось, чтобы сорвать все слои своего прошлого, что привело его в
приемную семью, и как ему удалось не только выжить, но и заметно расцвести. Но было что–
то еще, о чем он намекал этим, что вызывало во мне любопытство.
– Ранее…ты говорил, что никогда не видел своего отца, –
Но знал ли ты кто он?
– Уверен, старушка–мамочка смогла бы сузить список до двадцати–пяти
потенциальных доноров спермы, но выяснять от кого она залетела, никогда не стояло в
первых пунктах ее списка приоритетов. Черт, да меня удивляет, что она оставила меня, но
полагаю – она хотела, чтобы кто–то присоединился к семейному бизнесу.
У меня стянуло желудок, когда повисли его последние слова.
– Присоединился?
Мрачная линия губ Дилана совершено явно давала мне понять, насколько
некомфортно ему было говорить об этом, и хотя я не хотел давить на него, у меня была эта
необъяснимая потребность узнать, что произошло с ним, и не важно, насколько тяжело это
будет услышать.
Глаза Дилана приобрели отсутствующее выражение, как будто он больше не сидел со
мной здесь, и до того, как я понял что делал, я наклонился и взял его руку в свою. Когда он
посмотрел в мою сторону, я сжал его пальцы, без слов, приглашая его прислониться ко мне.
Когда Дилан молча встал на ноги, я убедился, что крепко сцепил его пальцы со
своими. Он перешагнул еду, которая разделяла нас, а когда он остановился перед моими
скрещенными ногами, я запрокинул голову назад, чтобы увидеть, как солнце освещало его, и
почувствовал, что нечем дышать, из–за образа, который он создал.
– Иди сюда, – прошептал я, и нежно потянул его за руку, побуждая его опуститься на
мои колени. Он опустился, пока не сел лицом ко мне, его ноги по обе стороны от моей талии,
а его задница устроилась на моих скрещенных ногах, и наши руки были все еще переплетены
между нами. – Ничего из того, что ты расскажешь мне, не изменит всего, что я испытываю к
тебе.
– Легко сказать…
Я приподнял его лицо, чтобы он посмотрел мне прямо в глаза и сказал настолько
искренне, насколько мог.
– Это легко в том смысле, когда ты – тот, о ком я говорю.
– Эйс…. – сказал он и прислонился своим лбом ко мне, закрывая глаза.
Я обнял его за талию и притянул к себе настолько близко, насколько мог. Надеясь, что
заставлю его почувствовать то ощущение безопасности, о котором он говорил несколько
минут назад.
– Расскажи мне, Дилан. Я хочу узнать тебя. Все хорошее, все плохое
– Уродливое? – спросил он. – Если бы только в этом было дело. Знаешь, что самое
безумное?
Стараясь не отставать, я просто следовал за ним, позволяя Дилану привести этот
разговор туда, куда ему нужно. Дать ему рассказать то, о чем он хотел.
– Нет. Что самое безумное?
– Что я использую свою внешность, чтобы заработать деньги. Таким образом, я не
отличаюсь…
– Эй, – сказал я, отклоняясь назад немного, чтобы привлечь его внимание.– Даже не
смей сравнивать то, чем ты занимаешься с тем, что ты только что рассказал о ней.
– Точно, но ты не понимаешь. Это лицо, лицо, которым я зарабатываю контракты все с
большим количеством нулей, чем я вообще мог вообразить в своем зарплатном чеке, то же
самое лицо, на котором она пыталась заработать.
Когда судорожный вдох пробил тело Дилана, он опустил свой взгляд ко мне, и
сколько бы сильно я не хотел, чтобы он рассказал мне о своем прошлом, я был напуган тем,
что он собирался вскрыть. Не потому что узнают остальные, а потому что не был уверен, что
смогу выдержать рассказ о том, как кто–то причинял боль этому мужчине.
– Долгие годы, моя мать – Бренда – использовала меня в качестве, – Дилан подавился
словами и поморщился, а я погладил рукой его спину, нуждаясь в контакте с ним, чтобы
успокоить свои дрожащие руки.
Так значит, Бренда была его матерью, и это про нее упоминала Солнышко в тот день в
пустыне.
– Она использовала меня в качестве приманки, думаю, именно так в итоге назвала это
полиция. Она выяснила, что я был каким–то…мощным соблазном для определенных
мужчин, и что они захотят заплатить крупные суммы, чтобы заполучить возможность
погладить симпатичного мальчика по лицу. Потрогать его волосы. Заполучить его в комнату,
пока они… – Дилан закашлялся, и это казалось близко к тому, что он давился словами,
которые выдавливал из своего рта. Его челюсть ходила ходуном и подрагивала, когда он
стискивал вместе свои передние зубы, а когда он наконец–то взял себя в руки, то продолжил
дальше. – Она никогда не позволяла заходить им дальше этого. Ее единственный акт
милосердия ко мне, полагаю, до последней ночи…
– Дилан, ты не должен… – начал я, догадываясь к чему все шло. Ненавидя то, что ему
приходилось рассказывать вообще эту историю. Но он покачал головой, теперь решительно
настроенный, похоже, избавиться и покончить нахрен со всем.
– Нет, дай мне закончить. Тебе нужно это знать. Услышать от меня, а не прочитать в