В основном безвредна
Шрифт:
– И тебе это НРАВИЛОСЬ?
– Ну… да, пожалуй. Да, правда. В этом деле главное – хороший набор ножей.
– Слушай, и тебе это не казалось бестолковым, безумно, оглушительно, отупляюще тягомотным занятием?
– Ну… нет. Вовсе нет. Ничуть не тягомотным.
– Странно. Я бы так не смог.
– Ну, наверное, у нас с тобой разные взгляды на жизнь.
– Да.
– Как у птиц-пикка.
Форд не понял сравнения, сделанного Артуром, но уточнять ему как-то не хотелось. Вместо
– Ладно. Скажи лучше, как мы будем выбираться отсюда?
– Ну, мне кажется, проще всего пройти по долине до ущелья – это не больше часа ходьбы – и уже по нему в соседнюю долину. Вряд ли стоит переваливать через холм – это та дорога, которой я сюда шел.
– КУДА ты меня собираешься вести отсюда?
– Как куда? В деревню, конечно, – с легкой печалью вздохнул Артур.
– Ни в какую драную деревню я не собираюсь! Нам надо выбираться из этой чертовой дыры!
– Куда? И как?
– Не знаю. Сам скажи. Ты же здесь живешь! Должен же быть способ убраться с этой занюханной планетки.
– Кто его знает. Что ты сам обычно делаешь? Сидишь и ждешь попутного звездолета, я полагаю.
– Ну да! И сколько, интересно, звездолетов садилось на этой Богом проклятой помойке?
– Ну, несколько лет назад мой упал… Потом… э-э… Триллиан, потом еще один – с посылкой. Теперь вот ты…
– Нет, если взять среднее количество за несколько десятилетий?
– Ну, э-э… практически ни одного, насколько мне известно. Очень тихое местечко.
Как бы в опровержение его слов, вдалеке послышался раскат грома.
Форд, кряхтя, поднялся на ноги и принялся расхаживать взад-вперед, освещенный слабым светом солнца, которое, болезненно щурясь, выбиралось из-за горизонта. По восточной части небосвода словно провели куском сырой печенки.
– Ты просто не понимаешь, насколько это важно, – заявил Форд.
– Что? Ты имеешь в виду то, что моя дочь одна-одинешенька во всей Галактике? Ты что, думаешь, я не…
– О Галактике давай будем печалиться потом, – предложил Форд. – Дело действительно серьезное. В «Путеводителе» переворот. Его купили.
Теперь вскочил Артур.
– Ах, как серьезно! – возопил он. – Вся твоя издательская деятельность! Всю жизнь мечтал об этом!
– Ты не понимаешь! Это же совершенно новый «Путеводитель»!
– Ах-ах! – не унимался Артур. – Ишь ты, поди-ка! Я весь дрожу от нетерпения! Мне не хватает теперь только узнать, в каких самых шикарных космопортах звездной системы, о которой я сроду не слышал, комфортнее всего дурью маяться!
Форд сузил глаза:
– Это что, и есть то, что у вас называется сарказмом, да?
– А знаешь, – согласился Артур, – это он самый и есть. Где-то за подкладкой моей манеры изъясняться,
– Ладно, отдыхай, – кивнул Форд. – Мне надо подумать.
– И о чем это тебе надо подумать? Кой черт, может, нам лучше сесть на камешек и побдымбдымкать губами немного? А может, лучше попрыгать пару минут? Я больше не могу думать, не могу планировать свои поступки. Ты можешь, конечно, сказать, что я только и делаю, что стою здесь и ору…
– И в мыслях не держал.
– Но я же именно это и делаю! К чему это я? Мы исходим из того, что каждый раз, делая что-то, знаем, каковы будут последствия, то есть в большей или меньшей степени планируем их. Но это же до дикости, до безумия, до полного офигения неверно!
– Совершенно с тобой согласен.
– Спасибо, – сказал Артур, усаживаясь на камень. – Так все-таки о чем тебе надо подумать?
– О реверсивной темпоральной технике.
Артур, уронив голову на грудь, тихо замотал ею из стороны в сторону.
– Ну скажи, – простонал он, – могу я каким-либо человеческим образом оградить себя от всех этих твоих временных реверсивных фигняций?
– Нет, – ответил Форд. – Нет, ибо в это вляпалась твоя дочь, и это дьявольски серьезно. Вопрос жизни и смерти.
Повисла тишина, нарушаемая только отдаленными раскатами грома.
– Ладно, – сдался Артур. – Рассказывай.
– Я выбросился из окна небоскреба.
Эта новость почему-то взбодрила Артура.
– Да? – воскликнул он. – Так почему бы тебе не проделать это еще раз?
– Я и так два раза выбрасывался.
– Гм, – разочарованно протянул Артур. – И ясное дело, ничего хорошего из этого не вышло?
– В первый раз мне удалось спастись благодаря самому поразительному и – говорю это совершенно искренне – волшебному сочетанию изощренно быстрого мышления, изобретательности, везения и самопожертвования.
– И в чем заключалось это самопожертвование?
– Я выбросил половину лучшей и, сдается мне, невосполнимой пары ботинок.
– При чем здесь самопожертвование?
– Ботинки были мои, – печально вздохнул Форд.
– Похоже, у нас с тобой разные системы ценностей.
– Значит, моя лучше.
– Значит, согласно твоей… ладно, черт с ним. Получается, ты спасся один раз, пошел и выбросился из окна по новой? Только, пожалуйста, не говори мне, зачем ты это сделал. Расскажи лучше, раз уж на то пошло, что из этого получилось.