В оврагах слишком много лебеды…
Шрифт:
Дима носил её на руках, утешал, как мог:
– Любимая, потерпи немного, мы выдержим, зато у нас будет кроха – пожалей его, не плачь.
– Но он не будет чувствовать, что его отец рядом и желает его! А как я буду без тебя жить? Кто мне поможет, ведь я ещё учусь, зарабатываю мало, а будущей маме столько всего нужно! Женщине в таком состоянии надо быть весёлой, а я буду плакать от одиночества!
Ночью Лизе стало плохо. Она потеряла ребёнка. Теперь она плакала ещё сильнее:
– Я потеряла нашего малыша, то бы хоть частичка моего мужа была бы со мной рядом! Я не вынесу, если потеряю своего
Она лежала на больничной кровати и рыдала. Жизнь словно остановилась для неё. Внутри себя она ощущала смерть. К утру она забылась тяжёлым сном. Она увидела много-много малышей, которые играли на лугу, а луг этот парил между небом и землёй.
«Смотри, – сказал ей чей-то голос. – Сколько малышей должно скоро родиться! А вот и твой!».
Лиза увидела маленького карапуза, который к ней тянул свои пухленькие ручки и весело улыбался.
– Я тебя спасу! – и она лихорадочно начала думать о его спасении.
– Отгадай заветное число, – услышала она внутренний голос.
«Быстрее, быстрее!» – сверлило у неё в мозгу.
– Число Бога – «777»! – радостно воскликнула Лиза.
– Ты опоздала, – услышала она. Вдруг страшная железная рука огромных размеров опустилась откуда-то сверху, схватила её малыша, и, словно подъёмный кран, понесла его в небо.
– Это совсем не грустно, мама, – сказал ей малыш на прощание и весело помахал ей ручкой.
«Это совсем не грустно», – звучало в её голове, когда она проснулась. День был уже в разгаре. В распахнутое окно влетали весёлые щебеты птиц и тонкий аромат цветущей сирени. Рядом на краешке кровати сидел её муж и ласково смотрел на неё.
– Ты меня не потеряешь, я вернусь к тебе через два года, – он нежно взял её ладони в свои руки и поцеловал их.
Через шесть дней она провожала Диму в армию. Теперь они знали не только счастье… Поезд уносил её жизнь, её любовь, её судьбу в чужие края. А она всё повторяла себе и ему, словно он мог её по-прежнему слышать:
– Это совсем не грустно! Будем жить! Будем ждать!
Дорога домой показалась ей не очень долгой, хоть и жили они в селе. От остановки надо было идти около тридцать минут. Дорога была не ровной, с оврагами и кочками. Но Лиза вдруг впервые за эту неделю ощутила в груди неподдельное счастье. До чего же красиво было вокруг! Она, резвясь, спускалась в овраг и забавно пугала мошек с молодой лебеды. А потом взбегала на гору, и купол неба немного приближался к ней тоже. Лиза засмеялась. В её душе зазвучала красивая мелодия. И строки неведомого ещё ей стихотворения стали сами собой рождаться. Лиза вбежала в дом, подлетела к письменному столу и записала своё новое поэтическое «дитя» для своего любимого солдата:
В оврагах слишком много лебеды.
Промчусь – и пыль с неё собью и мошек…
И луговой простор, и встречные цветы,
И травный аромат – всё станет мне дороже!
Всё станет ближе: купол синевы,
И купол храма в лучезарном свете,
И колокольчиков лазурность из травы,
И
И кажется, что всё в едином звуке,
В едином миге праведно слилось,
Как будто для любимых нет разлуки
И жизнь уже не будет вкривь и вкось.
Лиза повзрослела.
Перелеска
Поезд из Москвы набирал свой ход, с каждой минутой приближаясь к своему конечному пункту – небольшому областному городку Липецку. Был март месяц 1997 года. В двух местном вагоне было двое – он и она. Они были случайными попутчиками на одну ночь. Их освещал лишь тусклый свет лампы. В ней ничего не было особенного: тёмные немного вьющиеся волосы, карие глаза, нос с небольшой горбинкой, но как только она вошла в купе и улыбнулась ему своей чарующей улыбкой, сердце его жалобно сжалось.
Он был убеждённым холостяком, да и для женщин в его жизни времени не было. Он возвращался в Липецк из боевых действий в Чечне, в свои сорок лет добился немалых успехов, был майором. В Липецке из женщин его ждала только мама.
– Меня зовут Верой, – представилась случайная попутчица. – Мне тридцать пять, работаю журналисткой в Москве, еду в гости к своей родной сестре в Елец.
«Словно досье про себя написала», – подумал он, а затем нехотя представился: «Александр, еду к матери в Липецк».
Зашла проводница в купе, прервав их чуть начавшийся разговор, затем ушла, но они всё равно молчали. Им не о чем было говорить – слишком разными людьми они были.
Молча они начали готовиться ко сну, молча легли и также молча стали слушать стук колёс. Через некоторое время она вдруг сказала:
– А сейчас в лесу распускаются перелески, пробиваясь из-под снега. В народе их подснежниками называют, но это не совсем правильно. Я с детства люблю этот цветок. Знаете, он борется с холодом, почти смертью, и дарит людям любовь.
Сердце Александра вдруг сжалось от боли. Он вспомнил, как в детстве ходил с мамой в лес за этими синими цветками.
И опять наступило молчание.
«А меня никто не любит, и никто мне не дарит любовь», – думал майор.
«А испытывала ли я любовь когда-нибудь в жизни? – думала Вера. – Я всегда считала себя современной, модной. Мужчин вокруг меня было много, а вот любящего по-настоящему и любимого ни одного. Я всегда смеялась над подругами, если они выходили замуж. Я не верила в бессмертную любовь».
«Я всю жизнь только воевал, – таковы были мысли Александра. – Мне уже 40 лет, а я одинок. Я устал от одиночества».
«И хоть у меня было много случайных связей, я всё равно всегда чувствовала себя одинокой».
И вдруг их потянуло друг к другу – страстно, неудержимо, может быть, глупо. Нет, то было не физическое влечение. То было родство душ. Словно они всю жизнь друг друга знали и любили, а сейчас ехали вместе куда-нибудь на юг к какой-нибудь любимой тётушке. Но Александру показалось неприличным признаваться во вспыхнувшем чувстве к незнакомке: «Нет, мне нельзя любить, я же военный. Я не хочу, чтоб моё сердце было разбито».