В ожидании Догго
Шрифт:
Я удивился и был тронут:
– Он знает мое имя!
– Он знает, где лежат собачьи шоколадки, – заметила Эди.
– Ничего подобного! – возмутилась секретарша. – Мое имя он тоже знает. Проверьте!
Она отошла к дивану, и когда я произнес «Анна», Догго повернул к ней голову.
– Вот видите? Очень умный пес.
– Только прежде скрывал свой талант.
Догго по-прежнему держал письмо в зубах. Я выдал ему собачью шоколадку, затем повалил на пол.
– Ты моя умница, мой маленький Эйнштейн!
Мы немного повозились, он порычал, но по-доброму: мол, это я так, показать, что мне сейчас хорошо.
Дети
– Нет покоя нечестивым. Вот, только что пришло.
Тристан подвинул нам бумаги через стол. Это оказалось описание продукта – долго несмываемой краски для волос.
– Умри, но не сейчас. Краски хватит надолго, – отшутился я.
– А что, неплохо, – встрепенулся Тристан. – Очень даже неплохо.
Своим замечанием он только показал, как мало разбирается в нашем деле. Во-первых, если речь идет о волосах, то «красители» больше не в моде – предполагают слишком грубое, химическое воздействие. Окрашивают ткань, а волосам меняют цвет. А во вторых, клиенту не понравится, если мы станем вызывать у потенциального покупателя ассоциации с худшим из фильмов «бондианы».
Когда я все это сказал, Тристан посмотрел на меня с обиженным видом.
– Это мой любимый фильм о Джеймсе Бонде.
– Правда?
Такого просто не могло быть. В фильме подвизалась Мадонна, не говоря уж об абсурдной путанице линий: прекрасно сложенный красавец Тоби Стивенс, то есть его герой Густав Грейвс, оказывается генетически измененным северокорейским злодеем из пролога.
– Нет, конечно, – согласился Тристан. – «Лицензия на убийство».
В моем рейтинге «бондианы» «Лицензия на убийство» стоит еще ниже, чем «Умри, но не сейчас». В этом, последнем, Бонд хотя бы делает то, что умеет лучше всего: спасает мир от очередного высокопоставленного психа. А в «Лицензии на убийство» Тимоти Далтон срывается с катушек и носится по Флориде, чтобы отомстить латиноамериканскому наркобарону.
– Похоже на плохое кино со Сталлоне, только с большим бюджетом.
– Не скажите, – вступилась за начальника Эди. – Там прекрасный пролог.
Она была права и явно знала ленты «бондианы».
– А ваш какой любимый фильм? – обратился я к ней, рассчитывая получить в ответ что-нибудь с Коннери: «Голдфингер» или «Из России с любовью».
– «Казино Рояль».
Хороший выбор. Первый выход Дэниела Крэйга в качестве агента 007 и до сих пор его лучшая роль. Мы с Эди наперебой цитировали фразы из сцены в поезде, где Бонд знакомится с Уэспер Линд, когда Тристан раздраженно прервал спор и отпустил нас. Но меня попросил на минуту задержаться.
Тристан хотел поговорить об обеде, которым я собирался угостить его на прошлой неделе, но тогда он отказался, поскольку в то самое время, вероятно, трахал Эди в каком-нибудь маленьком отельчике неподалеку от вокзала «Виктория». Мы наметили обед на следующий вторник.
– Монтеня?
– Французского философа.
Я знаю, кто такой Монтень. В университете меня заставляли читать его «Опыты» – они мне понравились. Но у меня нет ни малейших сомнений, что философу нечего было сказать по поводу управленческих капиталистических структур хотя бы потому, что он жил в докапиталистическом шестнадцатом веке.
– Такой книге требуется завлекаловка, УТП, [5] и я остановился на Монтене.
– Почему?
– Он скептик, а многие из моих теорий… – Тристан подыскивал слово.
5
Уникальное торговое предложение.
– Скептические?
– Сейчас, сейчас… Только не надо хохмить.
Сказать «теории» было явным преувеличением. Насколько я понимаю, у него имелась всего одна: пресытившийся управленец порождает инерцию и застой системы, поскольку для того, чтобы содержать в порядке то, чем руководишь, необходимо сомневаться и отметать ненужное. Какой от сотрудника толк, если он соглашается со всем, что попадает к нему на стол? Работа теряет смысл, и его можно прогнать, сэкономив деньги на зарплате.
Интересная мысль, даже если она подозрительно напоминает закон Паркинсона. И еще: она базируется на основополагающем предположении, что любая идея хороша и должна беспрепятственно достигать самого верха управленческой структуры. Я же считаю, что на организационных ступенях успешно отметается вся муть, способная поставить бизнес на колени. Но Тристану я ничего не сказал. Чтобы выстроить свои гипотезы, разумеется, запасся аргументами и тщательно отобрал примеры.
– Как будет лучше: контрменеджмент или антименеджмент?
– Простите?
– Для заглавия.
Я задумался.
– Анти-, пожалуй, резковато. Контрменеджмент предполагает позитивный процесс… как если бы на дереве отсекались засохшие ветви.
– Для обложки мне потребуется подзаголовок – ключевая фраза. Что-нибудь вроде: «Контрменеджмент: Как… и далее б…» Ну, вы понимаете.
Еще как понимал: «Контрменеджмент: Как нажить состояние, впаяв лживую теорию легковерным бизнесменам». Мне не очень хотелось помогать ему, но и ответить «нет» я не мог.
– Хорошо бы прочитать отрывок из книги, чтобы лучше понять, что вы предлагаете.
Тристан протянул мне только что законченную главу. Она называлась: «Кто не за столом, тот в меню». К его чести надо было признать: это звучало так, как мог бы сказать Монтень.
Глава четырнадцатая
Я получил приглашение от Эди вечером в четверг, когда уходил с работы, чтобы встретиться с Толстым Тревом. Я не говорил ей, что мы видимся. Чувствовал, что она опасается – вероятно, боится, что когда он придет в себя, я могу уйти снова работать в команде с ним.