В ожидании осени 1977
Шрифт:
— Водка «Столичная» м 0 руб. 88 коп. — 100 гр.
— Рябиновая на коньяке — 0 руб. 73 коп. — 100 гр.
— Коньяк «3 звёздочки» — 1 руб. 20 коп. — 100 гр.
— Коньяк «4 звёздочки» — 2 руб. 20 коп. — 100 гр.
— Коньяк «5 звёздочек» — 3 руб. 00 коп. — 100 гр.
— Портвейн «Южнобережный» — 0 руб. 68 коп. — 100 гр.
— Портвейн «Акстафа» — 0 руб. 68 коп. — 100 гр.
— Портвейн «777» — 0 руб. 46 коп. — 100 гр.
— Вино «Ркацители» — 0 руб. 27 коп. — 100 гр.
— Вино «Цинандали» — 0 руб. 38 коп. — 100 гр.
— Вино
— Вино Мускат — 0 руб. 88 коп. — 100 гр.
— Шампанское «Советское» — 0 руб. 68 коп. — 100 гр.
и т. д.
Вспомнилось и «улыбнуло» шутливое название вина «Ркацители» — раком до цели…
Пиво, соки, вода фруктовая, минеральная:
— Пиво «жигулёвское» — 0 руб. 31 коп.
— Пиво «Рижское» — 0 руб. 35 коп.
— Вода «Грушевая» — 0 руб. 20 коп.
— Напиток из сиропа — 0 руб. 16 коп.
— Вода «Московская» — 0 руб. 10 коп.
— Сок мандариновый — 0 руб. 28 коп.
— Сок берёзовый — 0 руб. 11 коп.
— Сок томатный — 0 руб. 10 коп.
и т. д.
Табачные изделия:
— «Казбек» — 0 руб. 30 коп.
— «Ява» — 0 руб. 40 коп.
— «Ява» — 0 руб. 60 коп.
— «Ява-100» — 0 руб. 80 коп.
— «Космос» — 0 руб. 70 коп.
— Спички — 0 руб. 01 коп.
Ну да — ну да, «Ява» …
«Ява» выпускалась в Москве, на фабриках «Ява» и «Дукат». Пачки по цене в сорок копеек были мягкими и выглядели почти идентично, но для курильщиков между «Явой-явской» и «Явой-дукатовской» существовала большая разница. «Ява-явская» считалась по качеству намного лучше качеством чем «Явы-дукатовская» и любители подымить предпочитали покупать её.
Также в продаже была «дубовая» «Ява» в твердой пачке по цене шестьдесят копеек, для более «продвинутых пользователей» и «Ява-100» по восемьдесят копеек. Цифра «100» означала, что длинна сигареты сто миллиметров — эти сигареты из-за громоздкости (они торчали из кармана и часто мялись) и цены среди народа особой популярности не имели.
«Что ж — интересное меню, и цены забавные,» — размышлял я, когда положил меню на стол и увидел, как все собравшиеся за столом, кроме Севы, меня разглядывают.
— Что-то не так? — поинтересовался я.
— Да нет, что ты. Всё так, всё хорошо. Просто заказываешь, не глядя в меню. Часто в ресторанах бываешь? — улыбаясь поинтересовался дядя Мустафа, как представил его нам Мансур.
— Да нет, не сказать, что часто…
— А не расскажешь о себе? Нам Мансур немного о тебе рассказал. Сказал, что ты станешь великим поэтом…
— Ну-ну, — застеснялся Мансур.
— Нет, не стану!
— Почему не станешь?
— Не стану, потому, что я уже великий! — сказал «великий» и не давая больше вставить ни слова продолжил:
— Мансур Ильхамович, пойдём мы, попробуем организовать то для чего приехали, а то петь на полный желудок будет тяжко.
— Я там музыкантов предупредил и все вопросы решил. Скажи от меня, они включат музыку, — сказал Ташкенбаев.
— Оо… — это прекрасно. Сева, пошли,
Взяв сумку с магнитофоном и «горячительным», привезённым с собой, «будущие звёзды» проследовали к небольшой сцене, на которой выступали музыканты.
Дождавшись окончании песни, мы подошли к конферансье, который как оказалось по совместительству был руководителем ресторанного ВИА.
Как и ожидалось, он был не против моего выступления. Обрисовав ему обстановку, мы показали кассету.
— Там всё прилично, мата нет или антисоветчины какой ни будь? — поинтересовался Аркадий Самуилович.
— Ну, что Вы! Конечно нет ничего подобного. Вам же за нас ручались, — «причесал» товарища я. Тот мотнул головой, а я попросил:
— Ещё, хотелось бы создать более интимную обстановку.
Тот поднял бровь…
— Нужно, как можно сильнее в зале притушить свет, а сцену наоборот осветить.
— Что, песня лирическая?
— «Очень даже», — заверил я администратора.
— Ну, не знаю… об этом мы не договаривались.
— Вот вам десять рублей.
Через три минуты в зале наступил полумрак, а сцену осветило несколько прожекторов.
— Хорошо. Подыгрывать значит не надо? Всё, тогда иду объявлять. Напиши на бумажке имя и фамилию… — сказал он и протянул мне листок.
— Обойдёмся без фамилий, — прошептал себе под нос я и написал имя и название композиции. Сева же в этот момент уже вставил кассету в магнитофон и смотрел на меня запуганными глазами.
— Что, страшно? Не боись. Прорвёмся! — хорохорясь сказал «бесстрашный руководитель» и сделал хороший глоток из бутылки с «лимонадом» в которую был налит несколько другой, более крепкий сорокаградусный напиток.
Савелий, глядя на меня поморщился.
— «Ща» я им дам, ух-х-х — выдохнул я и закусил яблоком. Внутри потеплело. Я одел солнечные очки — «типа — Рэмбо», жёлтую бейсболку — которую привёз Сева и красный пиджак позаимствованный у того же Севы. Естественно «лепень», был на несколько размеров больше чем требовалось и висел на мне, поэтому одев его я засучил рукава, так удобней, и осмотрел себя в зеркало… Имидж был не полон… Не хватало золотой двухсотграммовой цепи на шею, несколько перстней на пальцы и огромного браслета — «брандулета» на кисть руки, из того же «презренного металла».
— Ну как? — поинтересовался «новый Русский» из девяностых у аборигена.
— О****ь! — в ответ произнёс Сева истину.
— Всё — мой имидж «пэвца» готов! Следи за звуком! Чем громче, тем лучше!
Для успешного начала концерта мешало только одно — конферансье, который всё ещё, что-то вещал со сцены смеясь и постоянно, что-то спрашивал у зала…
— … Ахаааха… Итак… Дорогие друзья! Товарищи! Сегодня в нашем зале присутствует замечательный певец Ташкенбаев Мансур Ильхамович. Поприветствуем товарищи! — весь зал захлопал. — Его друг, молодой композитор решил вынести на суд общественности…