В ожидании осени 1977
Шрифт:
— А что ему было надо?
— Да за родственника какого-то просил. Я твёрдо сказала нет. Он извинился и ушёл.
— Светлана Владимировна, наверное, нужно милицию вызвать, вдруг он вернётся? — задала логичный вопрос Элла Рудольфовна.
— Не волнуйся, не вернётся. Незачем ему возвращаться. Деньги ему не нужны. Да ты же сама слышала я ему перстень с серёжками предлагала, он отказался. А по его вопросу я ему ничем помочь не могу. Пусть обращается в суд и подаёт на апелляцию, так что успокойся, нечего ему теперь тут делать. Кстати, а у тебя выпить тут есть?
Получив
Протянув одну рюмку страдалице, она произнесла небольшой тост: «За нас» и не чокаясь выпила.
Директриса сидя с потерянным взглядом и рюмкой в руке к конструктивному разговору была явно неготовая, поэтому Светлана Владимировна на правах старшей подруги решила ей немного подсобить и помогла той выпить, влив коньяк ей в рот, затем поцеловала её в щёку и тут же влепила пощёчину.
От такого резкого перепада «внешней среды» директриса стала понемногу приходить в себя и непонимающе посматривать на «клиентку».
— Слушай Эля и запоминай. Тут сегодня никого не было!
— А как же… Нужно же рассказать…
— Ты что?! Ни в коем случае! Никому ничего не надо рассказывать. После твоих рассказов знаешь, что тут начнётся? Допросами замучают! А меня вообще без сопровождения никогда никуда не отпустят и жизни не будет. А не будет жизни у меня, то и у тебя её не будет! Поняла?! Поэтому точка! Я сказала! Никого не было! Ни когда! Всё поняла?! Тогда пошли я возьму несколько вещей и уезжаю. Галине Леонидовне передашь, что у меня сильно разболелась голова, поэтому я её не дождалась.
В машине её так и подмывало открыть сумку и читать, читать, читать… но она всякий раз себя останавливала и помнила слова товарища Артема: «Кругом враги» и Светлана Владимировна держалось из последних сил, хотя это было крайне тяжело, ведь там наверняка столько интересного…
«Враги. Враги. Они живут среди нас, выступаю на заседаниях, смеются на свадьбах, чокаются рюмками на праздниках и всё время держат за пазухой нож, чтобы в один момент ударить исподтишка, и чтобы убить…
Твари!..
Калугин — е* *** мать! С***! Предатель!»
Она помнила его — это был красивый молодой генерал. Самый молодой генерал СССР… и предатель… кто бы мог подумать? Кто вообще в это может поверить?
Она ехала и держалось за что угодно, только не за сумку, боясь в любой момент сорваться и выхватив письма прочитать их… ведь там было и про их семью…
«Боже… Почему я в первую очередь не прочитала про семью?! Да, этот парень рассказал некоторые страшные подробности, о ужасной участи которая постигнет ихнюю семью, но рассказал же он далеко не всё… Нужно тщательно всё прочитать и быть может удастся что-то изменить? Почему же я не прочитала?! — корила себя она, теребя ручку двери. — Когда же мы наконец доедем?!»
В лифте она достала записку для мужа, которую написала ещё в ателье и пробежала текст глазами
Дверь в квартиру открыла домработница, после приветствия Светлана Владимировна сказала, что та может быть на сегодня свободна, а завтра вообще устроить себе выходной, придя только в понедельник. Прислуга заулыбалась и не став долго мешкать стала собираться, а хозяйка квартиры в это время прошла в кабинет к мужу, без стука распахнув дверь и не здороваясь «сорвалась» на работающего за рабочим столом супруга.
От такого напора тот опешил, поднялся из кресла и подойдя к ней попытаться узнать, что случилось, дабы успокоить не в меру возбуждённую жену, но успокоить огненный шторм, было не так просто… Супруга была в состоянии бешенства и постоянно ругалась, обвиняя его сразу во всём: не любит, изменяет, не ценит, пьёт, бьёт.
Затем она сделала вообще странную вещь, сначала подошла к окну и осмотрев оконный проём быстро подбежала к ничего непонимающему мужу и крепко поцеловала его в щёку. От такого дисбаланса Николай Анисимович впал в ступор и в этот момент Светлана Владимировна сунула ему в руку записку заводя «свою шарманку» по новой — обвиняя его в неуважении к ней и пьянстве…
Входная дверь в квартиру хлопнула закрываясь за домработницей, а ничего непонимающий министр под град непрекращающихся обвинений в супружеской измене и ругань жены, развернул сунутый супругой листок и принялся читать.
Прочитал раз — ничего не понял…
Достал очки и присев за стол принялся читать более вдумчиво, но из-за криков любимой сделать было это крайне сложно.
В записке говорилось:
Дорогой! Пожалуйста! Делай всё как я тут тебе написала! Сейчас я устрою с тобой скандал, а предметом скандала будет то, что ты мне совсем мало уделяешь внимания и я тебя подозреваю, что ты спишь с нашей домработницей!
Я буду ругаться, ругайся и ты в ответ!
А теперь о главном! Меня попросили передать тебе очень важные письма и фотографии. Тот человек, который встретился сегодня со мной, это тот таинственный аноним, который прислал вам письма про маньяков и убийц. Так как с тобой он встречаться опасался, то передал эти послания мне.
Наша квартира прослушивается, ровно, как и машины и дача. В рядах КГБ большое количество предателей и агентов американских спец служб.
Возможно завербованы дом работница и водители. Их цель — это…, впрочем, ты прочтёшь всё сам.
Прошу тебя, ради всего святого, ради меня, ради наших детей, сделай так как я тебе написала и ничего не говори в слух, особенно про письма, которые ты в скором времени прочтёшь!
Если что-то хочешь мне сказать, то пиши на листочке, потом мы все листки сожжём.
Помни, вокруг нас могут быть враги! Я не хочу, чтобы они победили!
Ругайся!
Конец интерлюдии.
Интерлюдия. Министр.
Он услышал, как пришла жена и говорит домработнице, что та на сегодня свободна и может идти домой.