В памяти храня
Шрифт:
— Спасибо, я с удовольствием проехалась бы с тобой, но…
— Что? — вскинул брови Сид.
— Но боюсь, что все вновь завершится прочтением морали.
В первую минуту Сид не понял, что она имеет в виду, потом рассмеялся.
— Ведь тебе уже не пятнадцать лет!
— И даже не шестнадцать, — сказала Джини.
Прищурившись, Сид скользнул по ней взглядом.
— А знаешь что? Я отвезу тебя домой, но сначала давай поужинаем где-нибудь. Как ты на это смотришь?
Джини едва не запрыгала от радости — к счастью, этот детский порыв удалось сдержать.
—
Сид пожал плечами.
— Я не настаиваю. Кстати, вон показался твой автобус. Если не хочешь ехать со мной, можешь отправиться на нем.
Джини открыла дверцу и плюхнулась на соседнее с Сидом сиденье еще до того, как с ее губ слетело:
— Хочу!
— Значит, идея поужинать вдвоем тебе понравилась, — с едва заметно улыбкой произнес Сид.
Вдвоем!
Джини опустила ресницы.
— Как тебе сказать… Вообще-то я не прочь перекусить.
Джини просто не могла признаться, что до сих пор ни разу не получала подобного предложения. Знакомые парни приглашали ее в кино, в парк, на бейсбольный матч. Ужинать же — ни разу. А тут не просто ужин, но вдвоем с Сидом!
Они отправились в ресторан. Собственно пребывание там — и тем более блюда, которые им подавали, — Джини почти не запомнила. Весь вечер она видела перед собой лишь синие глаза Сида, от которых исходили лучи, а может, это ей лишь мерещилось…
Самым знаменательным было то, что за эти ужином последовали другие. Примерно раз в неделю Сид приглашал Джини в ресторан. Дальше дело не шло, но ей было достаточно и этого. В ту пору счастливее Джини не нашлось бы никого на свете.
В течение двух следующих месяцев Джини словно парила в небесах, не ступая на грешную землю. Спускалась с облаков лишь тогда, когда Сид брал ее с собой на вечеринки, где собирались его друзья, которые тоже приходили с девушками. Во время подобных встреч Джини пребывала в напряжении. И обстановка, и люди были для нее внове. Приятели Сида беседовали о чем-то таком, что было бесконечно далеко от Джини — об опере, фондовой бирже, альпийских курортах, яхтах и даже о лошадях. Девушки, кроме того, обсуждали новинки моды, веяния сезона, а порой и вовсе говорили о совершенно непонятных Джини вещах. Некоторые из употребляемых ими слов она слышала впервые.
Сделав некоторые выводы, Джини купила себе три платья, чтобы не испытывать неловкости рядом со всегда элегантным Сидом. Обновки были слишком дорогими для нее, но она все же потратилась — не хотелось выглядеть бедной родственницей.
Потом случилось нечто из ряда вон выходящее: в одном загородном клубе к Джини — которая в тот момент была одна — подошел симпатичный молодой мужчина, представился и предложил пройти кинопробы. Сказал также, что с такой незаурядной внешностью она быстро сделает карьеру в кинематографе. Джини опешила от неожиданности, поэтому машинально взяла визитную карточку нового знакомого, не сумев даже толком ответить ему.
Разумеется, все сказанное ей польстило. Однако вернувшийся Сид в одно мгновение рассеял розовый туман.
— Ведь это избитый способ знакомства
Однако Джини рассуждала иначе. Поразмыслив, она решила, что Сид попросту не хотел, чтобы за ней увивался кто-либо еще. Узнать же, имеет Джеффри Смит отношение к кино или нет, было не так уж сложно. Достаточно было позвонить по указанному на визитке номеру. Однако Джини не сделала этого. Смыслом ее жизни по-прежнему оставался Сид, поэтому она не стала искать встреч с кем-то другим. А потом и вообще перестала думать о соблазнительной перспективе — что могло быть лучше общения с Сидом?
Тогда Джини еще не знала, что счастливому периоду в ее жизни не суждено длиться долго.
Однажды Сид пригласил ее не в ресторан, не на вечеринку и не в клуб, а в Вайн-хаус, принадлежавший семье Дженнингсов загородный дом. Сид обещал, что, кроме прислуги, там никого не будет… но он ошибся.
В тот момент когда Сид показывал Джини коллекцию картин, собранную в последние годы его отцом, Брюсом Дженнингсом, неожиданно появился он сам собственной персоной.
Последний раз Джини видела его давно, еще когда все они жили на одной улице. В офисе им встречаться не доводилось, возможно потому, что Джини работала не в том крыле здания, где находился кабинет Брюса.
Она узнала босса с первого взгляда и сразу поняла: он недоволен, что Сид привез ее сюда.
А может, даже больше — что тот общается с девушкой из простой семьи.
Вполне может быть, что за минувшие годы Брюс Дженнингс успел забыть о собственном происхождении…
— Твой отец сердится, — грустно произнесла Джини, когда они с Сидом остались наедине. — Не нужно было мне появляться в вашем доме.
Но Сид не придал ее замечанию особого значения.
— Глупости. Просто он не знал, что я здесь. И вообще, не ожидал, что застанет кого-то возле своих картин.
Но Джини покачала головой.
— Нет-нет, все дело во мне. Вот увидишь!
Напрасно она убеждала, Сид ничего не желал слышать.
— Брось, ты излишне мнительна. Все в порядке — это я тебе говорю!
К сожалению, дальнейшее развитие событий показало, что права была Джини. Сразу после уик-энда, в понедельник, Брюс Дженнингс вызвал Джини к себе в кабинет. Разговаривал прямо, без намеков и недомолвок. Он был недоволен отношениями, которые завязались между Сидом и Джини.
— Я принял тебя на работу, но это не означает, что ты можешь вести себя подобным образом! — заметил Брюс, буравя Джини взглядом.
Прозвучало это так, будто в свободное от основных занятий время та подрабатывала на панели, а Сид стал жертвой ее изощренного искушения. Однако Джини не чувствовала за собой вины, поэтому, несмотря на грозный вид Брюса Дженнингса, осмелилась возразить:
— Простите, мистер Дженнингс, но я веду себя… э-э… хорошо. Между мной и Сидом нет… э-э… близких отношений. — Последние слова дались ей не без труда.