В паутине чужих заклинаний

Вонсович Бронислава Антоновна

— Не может быть! — сказал Дитрих. — Я был уверен, что это сам Эггер.

— И тем не менее… Слова из Вернер сейчас текут, как вода из дырявой посудины. Она прекрасно понимает свое положение и не собирается его усугублять утаиванием фактов, которые могут всплыть потом. Проверка Кремера удовлетворила, удовлетворила его и выданная книжица

из запасов Вернер. Но больше получить он ничего не успел — инора взорвала свой дом, и все уверились в ее смерти. Все, но не Кремер. Когда Вернер пришла в отделение Гномьего Банка, ее ждало там письмо от сообщника, который к тому времени убедился, что в полученной им книге ничего ценного нет, и был уверен, что его подло надули. Не дождавшись ответа от Вернер, дальше он действовал сам. Книгу, что выделила Вернер, подкинул Штефану Эггеру, чтобы доказать любимой, что его предсказание о детях — чистая правда и что ей еще не поздно одуматься. Вернер под личиной приехала в Гаэрру, чтобы убедиться, что Кремер затих, а если нет — она как раз синтезировала замечательный яд, после которого нельзя допросить и труп. И вот…

Он развел руками, показывая, что на этом рассказ окончен.

— Она боялась, что Кремер скажет мне лишнего, поэтому и поторопилась в кафе? Но она же понимала, что может и меня отравить?

— На этот случай в кармане Кремера была бумажка со следами отравы.

— Мне казалось, что она мне симпатизировала, — убито сказала я.

— Вы ее очень разочаровали, связавшись с Сыском, — пояснил Карл. — Она уверена, что приличный маг до такого не опустится, а неприличного — не жалко. У нее вывернутые представления о правильности. Кстати, привораживать вас она начала задолго до того, как сказала Кремеру, и была уверена, что восстанавливает справедливость по отношению к родственникам и что вам в этом браке будет хорошо. Штефана Эггера она подставлять не хотела, хоть он и возил по просьбе Магдалены, как он думал, запрещенные у нас зелья. И выжгла разговор тоже

она.

— Мне кажется, Эггер что-то подозревал неладное, — сказал Дитрих.

— Почему так думаешь?

— Это заявление при иноре Кремер, что у них с Линдой все кончено, похоже на попытку оградить Линду от внимания со стороны подозрительной особы.

— Возможно, — неохотно признал Карл. — В любом случае он теперь пострадавший, а не подозреваемый. Послушаем, что расскажет при выявленных фактах.

Тему Штефана при Дитрихе развивать не хотелось, пусть даже выяснилось, что мой бывший жених знать не знал о привороте в свою пользу. Моей вины перед ним нет, как и его передо мной, и на этом можно поставить точку.

— Пожалуй, я еще больше разочарую инору Вернер и пойду к вам работать, — обрадовала я Карла.

— Замечательно, — расцвел он. — С завтрашнего дня, да?

— Карл, мы только поженились, — возмутился Дитрих.

— Дирк, ты же все равно здесь будешь торчать, а так будете рядом. Можно сказать, вместе. Это же так романтично. — Он с умилением на нас посмотрел. — Идите же, пока я добрый, а то и передумать могу. Сейчас как прибегут из Совета, как начнут возмущаться, что арест Вернер без их ведома прошел. Да и без разрешения.

Он вздохнул.

— Все, понял, ты жертвуешь собой ради нашего счастья.

С этими словами Дитрих почти силой выволок меня из кабинета, я еле успела попрощаться. А уж слова Карла, что меня ждут здесь завтра с утра, донеслись, когда мы уже были за дверью.

— Домой?

— У нас еще вещи в офисе, — неуверенно сказала я.

— Ну их, эти вещи. Заберем завтра с утра, отвезем на работу. А дома у нас фикус, несчастный и одинокий…

Фикус все и решил, а вовсе не страдальческий вид Дитриха и его рука на моей талии. В самом деле, разве можно думать о каком-то там офисе, если фикус нуждается в утешении?