В пекло по собственной воле (сборник)

Алешина Светлана

Чугунков словно прочитал мои мысли.

— Радиостанция «Эхо Москвы» о падении самолета сообщила через десять минут после того, как все случилось, — вдруг сказал он мне. — На пять минут раньше, чем об этом узнал я…

Я поставила чашку с недопитым чаем на стол. Кают-компания в очередной раз качнулась вместе со всем «Посейдоном», чашка съехала со стола и разбилась. Я посмотрела на осколки и спросила Чугункова:

— Почему вы сообщаете об этом мне, Константин Иванович?

Он посмотрел на меня тяжелым взглядом и сказал

то, чего я никак не ожидала:

— Я думаю, если Николай Яковлевич Менделеев находился на борту этого самолета, когда произошел взрыв, ты, наверное, со спокойной совестью можешь исключить его из списка подозреваемых.

— О чем вы, Константин Иванович? — решила все же на всякий случай уточнить я, хотя прекрасно поняла, что он имеет в виду.

Он посмотрел на меня, усмехнулся:

— Даже если ты пообещаешь, что забудешь о том тайном агенте, который якобы работает среди нашего руководства, я тебе не поверю… Мы проверили канал, по которому информация о падении самолета попала на «Эхо Москвы». Угадай, на кого мы вышли?

— На человека, связанного с ФСБ? — спросила я.

Он покачал головой:

— Вовсе нет. Это было бы слишком просто, и легко можно было бы справиться со сложившейся ситуацией. Вышли на маленького, незаметного человека из предвыборного политического объединения, в которое входит около десятка политических партий и общественных движений. Маленький клерк, который ни за что не отвечает и ничего не знает, я в этом уверен. Его просто использовали как передаточное звено, чтобы сбить нас со следа. И мы пока не сможем узнать, чьих рук дело эта катастрофа. Никаких доказательств у нас нет. Нет даже информации, над которой можно было бы размышлять.

Чугунков ударил себя кулаком по колену.

— И еще — я начинаю тебе верить, — сказал он. — Кто-то из наших передает им информацию. Такую, о которой знает весьма ограниченный круг людей. Буквально — несколько человек…

— Это не может быть совпадением? — спросила я.

— Менделеев летел в Красноводск не в отпуск, — сказал Чугунков тихо и довольно туманно. — Он вообще не в Красноводск летел. Он должен был встретиться в Ашхабаде с министром МЧС Туркменистана, чтобы обсудить перспективы сотрудничества на южных границах бывшего Союза. Об этом, кроме нашего министра, знали только четыре человека. А теперь выходит, что об этом знали не только мы…

«Сам Менделеев, Чугунков, — тут же прикинула я, — кто же еще двое? Ах да — главбух министерства Елена Вениаминовна Крупнова, мне о ней Грэг говорил… И сам Григорий Абрамович? Но он уже почти месяц в больнице! Выходит, этот визит Менделеева в Туркмению был запланирован еще больше месяца назад? Что они там, интересно, затеяли? У них идет какая-то крупная игра, о которой Чугунков, конечно, ничего мне не скажет… Но, похоже, он наконец поверил, что их кто-то постоянно подставляет. Причем кто-то именно из этой первой пятерки. Но кто? На любого подумать трудно!

И в то же время — можно».

— Я знаю, что у тебя творится сейчас в голове, — сказал Чугунков. — Можешь подозревать любого из нас. Я скажу только о себе, хотя мои слова нельзя, конечно, расценивать как доказательство, — я не связан ни с какой организацией, враждебно настроенной к МЧС. За остальных не ручаюсь…

Я видела, с каким трудом дались эти слова Константину Ивановичу. Ведь минуту назад он советовал мне исключить из числа подозреваемых Менделеева. Но он прав — дай ему волю, он исключит из него всех пятерых. А агент так и будет продолжать свою предательскую работу, направленную на развал МЧС.

— Почему вы решили поручить это дело мне? — спросила я Чугункова, хотя уже почти знала ответ.

— Потому, что я сам не могу этим заниматься, — ответил он с неожиданной для его сурового и даже порою мрачного лица тоской. — Я не могу подозревать никого из них. И доверить это дело не могу никому. Кроме тебя. Потому что тебя я знаю, это раз. Григорий за тебя поручился — это два. И с тебя, с твоего сообщения об этом агенте все началось — это три…

Генерал вздохнул, посмотрел на часы и встал.

— Ну все, — сказал он решительно, — время! Минут через пять должны поднять первую группу пассажиров. Пойдем на палубу… Если, конечно, все идет по плану, — добавил он, обернувшись в дверях. — И никаких взрывов больше не будет…

— Типун вам на язык, Григорий Иванович! — воскликнула я, выбежав вслед за ним на палубу.

В лицо ударил порыв ветра, и я схватилась за плечо Чугункова, вцепившегося в бортовое ограждение. Он обернулся и крикнул, улыбаясь:

— Держись, Николаева! А то тебя еще придется вылавливать!..

Он показал на внушительные в своей тупой устремленности волны, настойчиво бухающие в борт «Посейдона». Я представила себя в этом кипящем движении воды и зябко повела плечами. Нет, уж лучше спуститься пониже — под поверхность, где нет ни ветра, ни мотающих тебя из стороны в сторону мечущихся между трех «спасателей» волн неспокойного Каспия.

К нам подскочил полковник Свиридов и, бросив на меня уничтожающий взгляд, прокричал:

— Сняли шесть человек. Аппарат идет к поверхности. Поднимут через две минуты. Кислородные подушки переданы в салон самолета.

— Сколько рейсов потребуется, чтобы снять всех? — спросил Чугунков.

— Три, — ответил Свиридов. — Третьим рейсом заберем и умерших. Пока мы выгружаемся, начал спуск такой же аппарат, с «Нереиды», третий рейс опять нам придется сделать…

— Я не понял — что значит «придется»? — крикнул ему Чугунков.

Свиридов отвернулся, будто от порыва ветра, но я прекрасно поняла, что он пытается скрыть, как покраснел от стыда.

— Я имел в виду, что второй рейс мы сделать не успеем, нам достанется только третий, — принялся он объяснять, перекрикивая свист ветра.