В петле времени
Шрифт:
Морис позавтракал холодной пиццей и принял чуть тёплый душ. Когда-то у него была своя ванная, в том доме было две ванные комнаты, сейчас же не было ничего. Морис надел старый костюм, а поверх измятый плащ, нащупал в кармане вчерашний вещдок и вышел на улицу.
Захлопнув дверь престарелого «форда», в котором через раз закрывались замки, Морис поехал в участок. Такие машины перестали выпускать ещё в 98-м, но Морис не переставал в неё верить, да и зарабатывать больше не начинал.
В участке работа кипела. По отделу бегали
«Значит, не раз уже звонила, – подумал Морис, – что за ерунда», – оглядывался он. Офицеры стояли у кофемашины и громко смеялись, травя анекдоты. Двери соседних кабинетов впускали и выпускали людей.
– Эй, Морис, – крикнул из-за стола Ронни, – чего опоздал?
Детектив понял, что проспал. Утром он вроде бы встал в шесть, но и часы его тоже встали, ещё вчера в шесть вечера, в доме убитой Саманты Стюарт. Морис посмотрел на большие настенные, было без четверти десять.
– Чего застыл? – рассмеялся Ронни.
Морис посмотрел на Ронни, на всех вокруг, вспомнил про вещдок в кармане и пошёл на второй этаж. Что-то странное творилось с инспектором, как-то не так было вокруг.
За стеклянной дверью человек в белом (эксперт лаборатории, высокий, нервный, худой) уже десять минут объяснял что-то Морису:
– Я тебе ещё раз говорю, – настаивал криминалист, тряся пакетиком с заколкой возле носа Мориса, – что никакого дела, никакой Саманты Стюарт у нас нет!
– А я тебе ещё раз говорю, что вчера после шести привезли её тело, – настаивал детектив.
– Вот куда привезли, туда и иди!
Морис забрал заколку и вышел за дверь. Она громыхнула так, будто дала ему по носу. Его будто выставили, нагло выставили.
«Эти медики вечно сидят на чём-то», – бормотал Морис, спускаясь вниз, как вчера он спускался по мраморной лестнице, в доме убитой Саманты Стюарт. Морис расстегнул пиджак и верхнюю пуговицу, вытер со лба испарину и вернулся в отдел.
– Эй, Ронни, – подошёл он к сержанту, – мне нужно приобщить заколку к делу.
Ронни посмотрел на заколку в пакете.
– Ну так приобщи.
– Её не принимают в лаборатории. Им нужно дело Саманты Стюарт.
– Кого?
– Саманты Стюарт. Вчера в саду я нашёл заколку с её волосами, убийца зашёл через сад.
– Какой убийца, Бенджи? В каком саду?
– Ты издеваешься, что ли, Ронни? Ты вчера осматривал тело. Саманта Стюарт, двадцать шесть лет, огнестрел.
– Какой огнестрел, какое тело? Вчера мы весь день просидели здесь.
– А чьи это, по-твоему, волосы? – Морис указал на пакет.
– Откуда мне знать, чьи это волосы. Ты совсем уже тронулся?
Ронни смотрел на Мориса как на сумасшедшего. Морис и сам решил, что сходит с ума.
– Дом, двухэтажный
– Так, – протянул сержант. – Я всё понял…
– Да?
– Конечно! Вчера после работы ты пошёл в бар и в дупель напился, а после подцепил какую-то девку, вот с этой самой заколкой, провёл с ней ночь, проспал, а наутро принял её волосы за вещдок. И сегодня в белой горячке припёрся в отдел.
– Там был сад, Ронни, – чуть не плача говорил Морис, – в саду были гномы.
– Гномы?
– Да.
– В саду?
– Да!
– Живые?
– Ты что, издеваешься надо мной? – Морис облокотился на стол.
– Что случилось? – спросил офицер, что потягивал кофе у стойки секретарши.
– У Мориса появилась любовница, – крикнул Ронни. – Сегодня ночью он выдрал ей волосы и сейчас пришёл похвастаться этим.
– Поздравляю, лейтенант! – сказал офицер, приподнимая кофе, как бокал. – Сколько можно оплакивать неудавшийся брак.
– Я не оплакивал…
– И правильно.
– Нашёл чем хвастаться, – покосилась на Мориса секретарша.
– Не завидуй, Глория, – подмигнул ей Ронни.
– Да не было никакой любовницы! – завопил Морис.
– Есть вещи, которых не стоит стыдиться, лейтенант, тем более в вашем-то возрасте…
– Мне сорок пять!
– Серьёзно? А с виду дашь все сорок шесть…
– Всё, с меня хватит! – Морис послал всех к чёртовой матери и пошёл за свой стол.
«Может, и правда ничего не было, – думал он, смотря на заколку, – ни дома, ни убийства, ни сада с гномами».
Он взглянул на часы, они были с трещиной. «Может, приснилось, но откуда вещдок?»
Морис видел всё, и себя, и Ронни, и офис, весь, каким он его помнил, и людей всех, что помнили его. Чьи-то пальцы отбивали разрешение на обыск, всаживая в столешницу клавиши с буквами, чьи-то губы повторяли услышанное в трубке, завершали разговор. Этот день был таким же реальным, как реальным было вчера. Вдруг это всё перед ним закружилось – и отдел, и люди, и их голоса, закружилось и встало, и Морис встал, встал и пошёл к выходу. Как идут с похмелья, нехотя, чуть пошатываясь, с больной головой и шумом в ушах.
– Простите, – донёсся незнакомый голос.
Морис видел пришедшую девушку, Морис слышал незнакомый голос, Морис сходил с ума.
– К кому я могу обратиться за помощью?
Помощь сейчас не помешала бы Морису. Он огляделся по сторонам.
«Интересно, они её тоже видят или её вижу только я…»
– Вы меня слышите? – спросила женщина.
– Я вас слышу, – прошептал инспектор, он будто сейчас проглотил все гласные. Он будто забыл, как дышать. Вдох, вдох, где выдох? А, вот же выдох, ладонью с размаху по потной спине. Ронни треснул ему меж лопаток: «Морис, дай пройти», – и прошёл мимо него, мимо неё, как будто так легко это было – ходить мимо воскресших людей.