В петле
Шрифт:
– Вы не поняли, профессор, – сказал Кудыкин. – Стрелку восстанавливать не надо потому, что ее уже кто-то восстановил до нас. Можно ехать дальше прямо сейчас.
Ломакин с удивлением воззрился на полковника:
– Э… Вы говорите удивительные вещи. И кто же, по-вашему, мог ее восстановить? Ведь вы же сами возмущались действиями подразделений Министерства обороны, которые все разрушили.
– Возмущался. Стрелка была капитально уничтожена по приказу одного дурака. С выдергиванием шпал и распиливанием рельсов. Тем не менее сейчас она полностью восстановлена и находится в рабочем состоянии. Так
– Неужели бандиты снова решили захватить наш бронепоезд и заново построили стрелку? – рассмеялся Ломакин. – Вы нашли, где они держали свой тепловоз? Ведь это еще как минимум одна ветка должна была сохраниться.
– Через два дня мы организовали налет на базу бандитов и выжгли там все дотла. В том числе насовсем вывели из строя их тепловоз и подорвали в нескольких местах рельсы, ведущие от стрелки же к базе бандитов. Чтобы не возникало больше ни у кого соблазнов.
– Фонил тепловоз, я полагаю? – риторически спросил Ломакин.
– Просто кошмарно, – подтвердил Кудыкин. – Те, кто на нем ездили, были настоящими смертниками. Но вернемся к нашему вопросу. У вас нет гипотезы, откуда бы могла взяться эта стрелка? Люди говорят, что земля вокруг выглядит странно. И что такого воздействия на грунт со стороны аномалий они еще не видели.
– Нет, у меня пока никаких гипотез нет, полковник. Полагаю, что это сейчас и неважно. Раз мы можем проехать – надо ехать. Решить главную задачу, а уже на обратном пути строить гипотезы вокруг этого полезного происшествия.
– Я на всякий случай пущу вперед разведывательную дрезину, – словно рассуждая с самим собой, сказал Кудыкин.
– Как вам будет угодно. Вы разрешите мне вернуться на обзорную площадку?
Лишь оставшись в одиночестве, Ломакин позволил себе полностью погрузиться в размышления. Намеки Кудыкина он прекрасно понял и даже мог определить процент вероятности того, что возникшая ниоткуда стрелка могла появиться здесь в результате действия темпоральной аномалии. Но важнее самого факта появления железнодорожной стрелки из прошлого, так же как и чересполосица в растительном мире, и хаос в строении аномальных полей, были те выводы, которые можно было сделать уже прямо сейчас. И если Феоктист Борисович все понимал правильно, то выводы эти были, мягко говоря, пугающими.
Еще прошлой ночью он считал эту цепочку возможных последствий не слишком вероятной. А теперь видел воочию результаты, которые подтверждали именно ее.
Тонко свистнул тепловоз, готовясь отправиться дальше по маршруту в глубь Зоны, но Ломакин даже не обратил на него внимания. Ведь совсем недалеко от бронепоезда, прямо из воздуха, как во время какого-нибудь фокуса, во все стороны расползались клубы серебристого тумана.
14
Место выглядело просто волшебным, и даже заболоченная часть верхней части ручья нисколько не портила общую картину. Судя по всему, здесь когда-то была маленькая речка, которая со временем обмелела, распалась на омутки и бочажки, заболотилась, но не заросла окончательно и продолжала питать озеро чистой водой.
У того края полянки, что примыкал
Заметив Колыча и журналистов, он неторопливо поднялся с места и двинулся им навстречу. Марина быстро посмотрела на Костю и тут же отвернулась, но в одном этом взгляде было столько эмоций и оттенков чувств, что Косте показалось, будто он успел неторопливо переговорить с напарницей обо всем. Ему вдруг подумалось, что, наверное, именно после таких моментов люди начинают верить в телепатию безо всяких чудес Зоны.
– Ну, здравы будьте, господа репортеры, – сказал человек, бесцеремонно разглядывая Марину.
На его абсолютно лысой голове не было и следа волос, а брови выглядели настолько блеклыми и редкими, что казалось, будто их нет вовсе. Правый глаз затягивало бельмо, а на левой руке не хватало двух пальцев. Но левый глаз бандита смотрел так пронзительно, что Костя ощутил легкий озноб, когда тот лишь скользнул по нему взглядом. На Марину, впрочем, пронзительный взгляд, казалось, возымел прямо противоположное действие. На лице ее появилась снисходительная усмешка, плечи развернулись, и вся она внезапно стала похожа на ту прежнюю Марину, которую Костя знал в прошлой жизни.
– Здрасте, – сказал он бандиту, испытав внезапно приступ непонятной ревности и желая отвлечь одноглазого от разглядывания напарницы.
– Добрый день, – вежливо сказала Марина, и одноглазый, лишь на секунду отвлекшись на Костю, снова вперил в нее взгляд. Репортерша явно чем-то поразила бандита, и с каждой секундой эта мысль становилась Косте все неприятней.
– Давайте знакомиться, – сказал лысый. – Раз уж вас принесло сюда брать у меня интервью, а я почти готов прославиться, будет в корне неверным остаться для всех неизвестным героем. Многие сталкеры слышали обо мне. Многим будет интересно увидеть такого легендарного робингуда, как я.
– Вас так и звать – Робингуда? – уточнила Марина.
– Нет, гораздо чаще я фигурирую под именем Хантер, – почти галантно осклабился одноглазый.
– Ну что ж, будем знакомы. Я Марина, репортер «Тринадцатого», а это мой оператор – Константин. Не могу сказать, что ехала сюда с удовольствием, уж больно здесь страшно. Но в окружении таких смелых и сильных мужчин начинаю чувствовать себя в безопасности.
Напарница так очаровательно улыбнулась Хантеру, что Костя против воли ощутил приступ раздражения. Фоном в голове зудела беспокойная мысль: ему казалось, что он уже слышал это имя – Хантер.
– Ну что, показывайте вашего пленника, – абсолютно беззаботным голосом сказала Марина, и Костя ощутил, как раздражение тает без следа – каким-то шестым чувством он вдруг понял, чего стоит подруге это напускное равнодушное веселье.
– А куда торопиться? – удивился Хантер. – Давайте сперва сядем, отобедаем, я вам расскажу нашу программу и причину, заставившую вытащить из кожаного кресла этого зажравшегося хомяка и притащить его сюда. Здесь, как видите, безопасно. Аномалии начинаются вон в том болоте и расходятся широким веером дальше, в глубь Зоны. А вокруг этого чудесного озерца тишь да гладь, да божья благодать.