В плену Обмана
Шрифт:
— Кто-то очень голодный.
Ее пьяные глаза блестят, и я отбираю у нее бутылку. Теперь пить буду я. Делаю глоток и притягиваю ее к своим губам, предлагая Аните шампанское, которое она слизывает с моего рта. Наклоняюсь, всасываю соски, немного кусая и зализывая укусы. И меня швыряет в те дни, когда я вот так бешено любил. Не нежно и ласково, а неистово, до полной потери контроля. Сжимаю сладкое тело, продолжая его терзать засосами и голодными укусами, наслаждаясь музыкой ее стонов. Раздвигаю стройные ножки шире, спускаюсь на колени, целую гладкий лобок, смотря,
— А-а-а-а! — стонет моя девочка и хватается за мои волосы.
Отстранюсь, немного дую на клитор, а потом неожиданно для Аниты лью на ее лоно шампанское, пузырьки которого лопаются на ее клиторе, и она содрогается, начиная глубоко дышать. Слизываю шампанское и одновременно вхожу в нее двумя пальцами. Пью ее, словно умирающий от жажды, и поглаживаю сокращающиеся стеночки влагалища. Давлю на чувствительные точки и сильно всасываю клитор, заставляя Аниту терять контроль. Но недостаточно для того, чтобы она кончила. Хочу довести нас до грани, до потери короля, когда мы, как дикие голодные звери, разорвем друг друга в погоне за оргазмом.
Лью еще шампанское на ее плоть, вынуждая ее кричать и стискивая мои волосы, и вновь пью мою девочку, чувствуя языком, как пульсирует ее клитор, и ласкаю, ласкаю, опять входя в нее пальцами, пока не довожу нас до безумия, пока Анита не начинает жалобно хныкать и просить войти в нее.
Резко поднимаюсь, лихорадочно расстегивая брюки, высвобождая пульсирующий член. Дергаю Аниту на себя, вхожу в нее резко до самого конца, чтобы самому хрипло застонать ей в губы и потерять в ней себя навсегда, улетая от нереального кайфа, который может давать мне только моя сладкая девочка, а теперь и жена.
Домой к Селии мы вернулись утром, когда все спали. Моя девочка устала, я вымотал ее, выпив до последней капли. Укладываю Аниту в кровать, а самому не спится. Мое состояние похоже на перевозбуждение после значимых волнующих событий, словно по телу разливается адреналин и безграничное счастье. Мы прилетели в Испанию всего на несколько дней. Моя работа не позволяет брать долгий отпуск. Быстро принимаю душ, надеваю простые шорты и белую футболку. Опьянение давно прошло, я, скорее, пьян моей девочкой. Спускаюсь вниз, прохожу в просторную кухню с видом море, делаю кофе, беру чашку и иду на террасу в кресло, расслабляюсь, встречая рассвет.
Надо чаще привозить сюда мою девочку, она всё-таки у меня южный цветок, да и сыну полезно дышать морским воздухом. И маму нужно сюда привезти. Хотя ее мужчина исправно летает с ней в Тай, практикуя какие-то методы самосовершенствования. Это определенно секта, но мать не пьет, ведёт здоровый образ жизни и очень хорошо выглядит, даже помолодела. Она души не чает в Аните и нашем сыне Марке. Поэтому пусть верит в Будду, Ошо — да в кого угодно, лишь бы не срывалась на дно.
— Доброе утро, не спится?
Селия садится в плетеное кресло рядом
— Решил насладиться рассветом. Послезавтра мы улетаем.
— Так скоро? — огорчается Селия.
— Прилетайте к нам. Приглашаю, если не против жить в двухкомнатной квартире.
— Условиями меня не напугаешь, — усмехается женщина. — Ты, главное, береги мою девочку. Она очень ранимая, а русские мужчины… они не моногамны. Не разбивай ей сердце. А если так случится, отпусти и сам уходи в другую жизнь.
— Не-е-т, вашу дочь я уже никогда не отпущу, она глубоко внутри меня.
— От этого и страшно.
— Почему? — не понимаю я.
— Не обращай внимания, так, старые раны. Что-то нахлынуло… У каждого своя судьба и свой сценарий жизни. Просто береги её.
Я чувствую искренность и тоску в его голосе.
— Мы поженились вчера, — сознаюсь я.
— Вот хулиганы! Лишили меня увидеть счастливую дочь в белом платье! — возмущается женщина, но по-доброму, с улыбкой. Вынимаю из кармана телефон и показываю женщине фотографии с церемонии. — Боже, как она с тобой светится! — у Селии наворачиваются слезы, которые она пытается сдержать.
В радио-няне слышно, как хнычет мой сын, женщина подрывается с места, но я оставляю ей телефон, где у меня много фото нашего сына, наших семейных будней, и скрытые под паролем интимные фото, а сам иду к Марку.
Моему мальчику семь месяцев, и я люблю его больше жизни. У него глаза и носик Аниты, а все остальное мое. Помню, когда впервые взял его — руки дрожали, я боялся прикоснуться к этому чуду, сделать что-то не так. Никогда не забуду это неописуемое чувство эйфории, гордости и всепоглощающего счастья от рождения сына. Хотелось кричать и бесконечного благодарить мою Аниту.
— И кому здесь не спится? — спрашиваю своего сына, который затихает, начиная дрыгать ножками, увидев меня. Беру его на руки, вдыхая самый сладкий детский запах, и прижимаю к себе. — Ну пошли будить нашу спящую принцессу.
Мы идём в спальню к маме и начинаем ее будить нашим любимым способом. Марк хватает ее за нос, а я целую спящую девочку в щеки, шейку, шепча нежности на ушко, но теперь с приставкой «жена».
Мы будем жить долго и счастливо. Моя принцесса родит мне ещё дочку, такую же красивую, как мама, а я добьюсь много с поддержкой этой женщины. В нашей жизни будет и горе, и радость. И безграничное счастье, и разочарование. Мы будем ссориться из-за мелочей и по-крупному. Мы даже разойдемся на несколько месяцев, а потом, когда почти умрем друг без друга, сойдёмся снова и опять поженимся, но уже в русских традициях. Мы будем отмечать две даты свадьбы и одну дату развода, но мы никогда не разлюбим друг друга.
Конец