В плену Сахары

Полькен Клаус

Наступление новых времен явилось тяжелым испытанием для общества туарегов. Ихаггары начали терять рабов и вассалов, которые поняли, что в других местах Сахары — там, где идет разведка нефти или строится дорога, — проще заработать на жизнь, легче прокормиться. Это побудило французскую администрацию вновь де-факто восстановить рабство. Перед лицом алжирской войны за независимость французы делали ставку на аменокала и на «благородных» и с тревогой наблюдали, как уменьшаются размеры дани, как падает — на глазах — авторитет аменокала. Тогда-то французская администрация и издала приказ, что все лица, желающие работать за пределами Ахаггара, должны получить на это разрешение властей. Беднейшим такое разрешение, как правило,

не давалось под предлогом того, что надо «охранять сады». Так с помощью справки, бумажки, заверенной печатью, рабство вновь вступило в свои права.

Земля под угрозой

Аменокал имел свою резиденцию вблизи Таманрассета. В самом же Таманрассете находился главный административный центр Ахаггара. Здесь была построена маленькая электростанция, которая ровно в 10.30 вечера отключала ток, так как в это время все уже ложились спать. Бывшее кочевье туарегов превратилось в городок, застроенный красными глинобитными домами. Вдоль главных улиц высадили тысячи деревьев, в зеленых кронах которых нашли себе приют бенгали — крошечные красноперые птички из Судана. В 1955 году в городе была размещена метеорологическая станция.

Когда в конце 50-х годов Таманрассет уже насчитывал две тысячи жителей, ситуация стала угрожающей, так как воды еле хватало для возросшего населения. Если бы люди начали употреблять больше воды, это означало бы смерть для зеленых насаждений. В Таманрассете всего два колодца, из которых воду выкачивают насосами. Кроме того, имеются фоггары, обычно расположенные на поверхности и тянущиеся по обработанной земле, словно маленькие каналы. В Ахаггаре нет подземных запасов воды; все, чем он располагает, — это влага, которая во время осадков скапливается в уэдах.

Река Таманрассет берет свое начало в Ахаггаре, у вершины Асекрем — ее высота 2765 метров, — и, пройдя тысячу четыреста километров, исчезает в песках Танезруфта. Но она очень редко доносит свои воды до этого места. Река регулярно наполняется водой только на отрезке длиной двести километров. На остальном участке пути лишь в немногих местах имеются впадины, где вода задерживается на некоторое время; она скапливается в грунте, и человек может там до нее добраться. Такое благоприятное для водонакопления место — бассейн Таманрассета; поэтому здесь и возник этот сахарский город.

1962 год стал годом больших преобразований и для Ахаггара. Алжир завоевал независимость. Французские офицеры вынуждены были покинуть Таманрассет. Аменокал, однако, по-прежнему оставался крупной общественной фигурой. Его даже избрали членом алжирского Национального собрания, точнее, он стал одним из вице-президентов Национального собрания, символизируя тем самым принадлежность Ахаггара к Алжиру и начало новой жизни для туарегов.

Заместителем префекта Таманрассета был назначен молодой офицер национально-освободительной армии Алжира. Решили начать с развития находившейся в зачаточном состоянии школьной системы образования. В Таманрассете возник интернат на триста детей. Местная власть стала сплачивать вокруг себя добровольцев, чтобы строить фоггары, обсуждать необходимость проведения земельной реформы. Речь шла не столько об экспроприации земельной собственности, сколько о том, чтобы как можно лучше использовать пригодную для обработки землю, а также склонить «благородных» туарегов заняться полезным трудом, ибо к этому времени в Ахаггаре уже настолько распалась иерархическая структура туарегских племенных объединений, что дань касте «благородных» почти никто не хотел платить.

При участии оседлых туарегов — их в общей сложности четыре тысячи — приступили к обработке земли. Освобожденные рабы создали первые товарищества. Вскоре сельскохозяйственное производство настолько возросло, что оно смогло во многом удовлетворить потребности местного населения.

Между

тем пустыня продолжает поглощать все новые пространства. Туареги вынуждены отступать перед ней. Уже с давних пор лишь небольшая часть туарегов остается жить в Алжирской Сахаре. Из Аира, который в настоящее время включен в Республику Нигер, туареги также уходят все дальше на юг — и не только из-за запоздалых последствий кровавых столкновений 1917 года. На современной карте Сахары уже отсутствуют многочисленные населенные пункты, которые сто лет назад посетил Генрих Барт. Когда Барт разыскал городок Ассоде, который якобы был основан около 900 года, он обнаружил развалины около тысячи домов, тогда как восемьдесят домов все еще были населены. В 1909 году в Ассоде жили в шестидесяти девяти домах двести человек. Однако город продолжал погибать. Ныне это абсолютно мертвое место.

После Агадеса важнейшим местом в Аире был когда-то Аудерас. Здесь сходились семь долин, а две горные речушки превратили Аудерас в маленький цветущий оазис, богатый финиковыми пальмами и зелеными нивами; в садах созревали бобовые, лук и помидоры. Французская интервенция 1917 года разрушила прежнюю социальную структуру племен. «Благородные», которые до этого жили торговлей и охраной караванов, потеряли своих верблюдов и сделались оседлыми. Рабы получили свободу: их господа настолько обеднели, что не могли их больше содержать. Практически рабы сделались владельцами земли, которую они обрабатывали. Тем не менее район обнищал. Сейчас производится слишком мало, чтобы можно было обеспечить ежедневные потребности населения.

Большой таралум

Туареги Аира кормились в основном торговлей солью. Восточнее Аира и примыкающей к нему пустыни Тенере расположена группа оазисов Бильмы, а в самой южной их части находится город Бильма. Невдалеке от этого городка раскинулись соляные копи, представляющие собой покрытую сверкающей солью поверхность, по краям которой возвышаются небольшие пирамидообразные холмы из предварительно обработанной соли. Этот оазис был из года в год конечным пунктом таралума, то есть большого каравана туарегов Аира, приходящего специально за солью. Британец Ангус Бьюкенен сопровождал в 1922 году такой караван от места его отправки на юго-востоке Аира. Здесь в уэдах было достаточно воды для верблюдов и пастбища изобиловали растительностью, необходимой, чтобы животные могли набраться сил перед дорогой через пустыню Тенере. Бьюкенен писал:

«Перед нами толпились тысячи верблюдов, не сто или двести, а в прямом смысле этого слова — тысячи. Там, где виднелись руины древнего затопленного городка Табелло, на берегах одноименного уэда, уже частично собрался большой караван. Насколько хватал глаз — всюду стояли палатки, наполненные до отказа седлами, бурдюками, связками сена и древесины, одним словом, всем необходимым для длительного перехода через пустыню. Между палатками прогуливались живописного вида погонщики верблюдов — атлетического сложения мужчины, знающие свое дело, сильные и выносливые…».

Это были туареги, стекавшиеся сюда из всех частей Сахары, а также хауса, пришедшие с юга. Бьюкенен рассказывает, как собравшиеся тепло обменивались приветствиями, как радостно встречались старые знакомые после годичной разлуки. «Прокормить такой огромный караван в течение хотя бы одного или двух дней само по себе уже труднейшая проблема, — писал Бьюкенен. — Городок Табелло был выбран потому, что предоставлял наилучшие условия в районе, печально славящемся бедностью растительного мира. Колючие акации, кустарники, колючие почвенные растения, травянистый покров на пастбищах — все это составляет питательный рацион верблюда… Сноровка, с которой эти животные ощипывают листья с защищенных колючками ветвей, прямо-таки поразительна, если учесть, что их губы и нос весьма нежны и чувствительны».