В плену снов
Шрифт:
Дать дневной свет!
Из ванной вышел режиссер этой постановки – Ричард. Из-под темно-синего махрового халата торчат ноги, белые и волосатые. Мокрые светлые волосы гладко зачесаны назад, а на подбородке капелька крови – он задел прыщик. Ричард ощеривается, обнажая сверкающие белые зубы.
Готовый кадр для рекламы. «Зинг!» Все дантисты рекомендуют эту зубную пасту. «Зинг!» Экологически здоровый способ чистки ваших зубов. Да-да, ребята! Потому что, когда вы израсходуете саму пасту, вы сможете съесть и тюбик.
И, помимо всего прочего, это еще одна Система
Внезапно по телу Сэм пробежала дрожь, такая сильная, что ее всю передернуло. «Кто-то прошел по твоей могиле», – зловеще говорила в таких случаях ее тетя. Она пыталась отключить эту сюрреалистическую рекламу судьбы в своем сумеречном полусонно-полубодрствующем сознании. В одной статье она читала о таком полубессознательном состоянии, предшествующем пробуждению. Оно сродни сонливости, когда, засыпая, вы видите таинственные вещи, как бы балансируете между сном и явью.
На мгновение ей полегчало, но вскоре она почувствовала, как ее обволакивает тягостное уныние, ощущение чего-то плохого. Будто просыпаешься после того, как напился в стельку, и знаешь, что совершил что-то такое, о чем придется пожалеть. Только сейчас состояние было иным, куда хуже. Она попыталась понять, что именно происходит, но суть ускользала от нее. Указательный палец болел ужасно. Она высвободила руку из-под простыни и отодрала тоненькую полоску лейкопластыря с пальца. Раздался сильный, на всю комнату грохот.
– Ах, мать твою!
Сэм посмотрела вверх, щурясь от яркой лампы на тумбочке у кровати, которую включил Ричард, и увидела, что он лежит на полу лицом вниз, запутавшись ногами в штанинах. Опираясь на руки, он приподнялся и осмотрелся вокруг с озадаченным видом.
– С тобой все в порядке? – спросила Сэм, мельком взглянув на часы. 5.44. Он уже опаздывал.
– Да вот что-то все немного тянет помочиться.
Он перевернулся, сел на полу, стянул с себя брюки и снова медленно натянул их, на сей раз нормально, засунув каждую ногу в нужную штанину.
– А что тут удивительного, тем более после того, что вы с Бэмфордом вытворяли.
Он, сощурившись, потирал голову.
– Мы выпили почти две бутылки портвейна.
– Ну так поспи подольше.
– Да эти японцы такие зануды…
– Они, по всей вероятности, могут обойтись и без тебя.
– К этому времени курс может подняться на 400 пунктов. – Он сел на кровать, прищурясь, растирая руками лицо. – У меня ужасное похмелье. Я просто был в дикой отключке.
Он сунул ноги в туфли, поцеловал ее, и она почувствовала в его дыхании винные пары.
– Я не хочу, чтобы ты вел машину, – сказала она. – Возьми такси.
– Со мной все будет в порядке, – успокоил Ричард. – Ах этот проклятый вечер. Столько жратвы.
Послышался какой-то щелчок, и в комнате стало темно. Она легла на спину и снова закрыла глаза. Слышала, как громко захлопнулась входная дверь, и в комнате разом стало очень тихо. Настолько тихо, что если уронить шпильку, то услышишь,
Или если взорвется электрическая лампочка.
Сэм провалилась в глубокий сон, пока ее не разбудил рев бульдозера за окном. Вверх по реке, с шумом расплескивая воду, быстро шел катер. Кто-то насвистывал «Страшного полковника». Она спустила ноги на толстый ковер и села на краешек кровати, внимательно глядя на свои ступни – лак на ногтях уже облупился. На икрах в нескольких местах появились крошечные волосики – пора снова делать эпиляцию, опять этот неприятный запах воска, спереди на голени еще видна маленькая желтоватая отметка, где эта идиотка прошлый раз сожгла ей кожу.
Где-то наверху загудела пневматическая дрель, потом послышался более громкий шум: в нескольких сотнях ярдов выше по реке к городскому аэропорту подлетал самолет. Она увидела свое отражение в зеркале на стене и выпрямилась. Еще вполне молодая дама с хорошей осанкой. Сэм запустила руки в свои длинные каштановые волосы и крепко стиснула их, приподняла вверх, отпустила, волосы волной упали назад. Она бросила быстрый косой взгляд в зеркало. Замечательные волосы, каштановые, густые, прямо шикарные. Да, шикарные.
Она лишь небрежно улыбнулась, поскольку теперь это больше не имело никакого значения. Однако острая обида оставалась в ней на долгие годы. С того самого лондонского утра, лет тринадцать-четырнадцать назад, когда тетя – при ее молчаливом протесте – отвела Сэм в школу манекенщиц Люси Клейтон.
– Это пойдет тебе на пользу, – заявила тетя. – Даст тебе чувство уверенности в себе.
Она до сих пор помнила уничижительное презрение на надменном лице женщины, проводившей собеседование.
– Ты слишком маленькая, – сказала она. – Ну очень уж маленькая. Пять футов пять дюймов, так? А нам здесь нужно пять футов семь дюймов. Думаю даже, что пять футов и семь дюймов – это минимум. – Она бесцеремонно поворачивала рукою лицо Сэм во все стороны, словно та была лошадью. – Очень миленькое личико, дорогая, настоящая английская розочка. Ты в самом деле весьма хорошенькая, дорогая, ну прямо шикарная. – Женщина произнесла это слово пренебрежительно, как будто это не комплимент, а констатация уродства. – Шикарная, но не ПРЕКРАСНАЯ. – Потом эта женщина повернулась к ее тете: – Замечательные ножки. Это, вероятно, ее самое большое достоинство. Но не настолько длинные, конечно, чтобы стать манекенщицей.
Сэм прошлепала по ковру и приоткрыла занавеску. За окном стояло унылое серое утро, еще целый час до окончательного восхода солнца. Она внимательно посмотрела на коричневую воду Темзы, издали похожей на грязный брезент. Послышался гудок – по реке шел покрытый сажей черно-белый полицейский катер, резко покачиваясь на воде, разрезая ее словно тупым ножом. Пустой лихтер, пришвартованный к огромному заржавленному бакену, безустанно мотало из стороны в сторону. Она услышала крик чайки и увидела тень птицы, стремительно промелькнувшей над самой поверхностью воды. Холод просачивался через стекло, забирался под кожу, и она крепко обхватила себя руками, потирая плечи.