В плену страха и желаний
Шрифт:
Я развернулась и направилась на кухню. Вдруг его голос остановил меня.
— Я рад, что попал именно в этот дом. Если бы не ты… я бы сдох.
«Если бы не ты…» — отозвался его голос в моей голове. — «Если бы не ты».
Забрав всё из кухни, вернулась обратно. Усевшись на диван, подтянула под себя ступни.
— Какой жанр предпочитаешь?
— Не знаю. Я не смотрел фильмы с самого детства.
Я кинула на него вопросительный взгляд и сказала:
— С детства? Чего?
— Последний раз смотрел с отцом, мамой и братом. Какую-то семейную
— Ты говоришь о них как-то сухо. Почему?
— Хочешь побыть ещё и моим психотерапевтом. Покопалась в брюхе, теперь приступишь к голове? — произнёс он это довольно грубо, отчего мне стало не приятно. Но я не подала вида.
— Сдался ты мне. И без тебя проблем в жизни хватает, — насупилась я. Алан посмотрел на меня. Протянув руку, коснулся кончика моего носа. — Ты как кролик.
— Кролик? — Мои глаза расширились. — Почему?
— Дёргаешь носом. Морщишь его, когда недовольна или хочешь выразить претензию.
Вдруг я увидела на оголившейся ключице парня шрам.
— От чего это? Что произошло? — спросила, вернув взгляд на лицо мужчины. Тот сразу поправил футболку и выпрямился.
— Тебе не кажется, что ты уже лезешь слишком глубоко?
Я лишь пожала плечами и отвернулась.
— А то, что ты залез ко мне в дом, тыкал в меня пистолетом, в крови я зашивала тебя, ничего? А вот про шрам рассказать, — проговорила я холодно поднявшись с дивана. — Это уже целая трагедия.
Внезапно мужчина схватил мою руку и потянул вниз.
— Ладно. Ты спасла мою жизнь. Дам тебе шанс побыть моим психотерапевтом.
— Психиатром.
— Как тебе угодно, — ухмыльнулся он.
— Откуда шрам? Почему так говоришь про родителей?
Алан прикусил внутреннюю часть губы и потупил взор. С минуту стояло долгое молчание. Он прервал его громким вздохом.
— Родители у меня были самые обыкновенные. Если ждёшь душераздирающую историю о том, как меня забивал отец, так ты её не дождёшься. — Он так и не отпустил мою кисть. Я ощущала, как он сильнее сжимал её. В этот момент поняла, что речь зайдёт не о лучшем моменте его жизни. — Мама у меня была лучшей. Она считала, что жизнь человека ценна и растрачивать её нельзя. Мы не решаем, когда он умрёт. Только Господь Бог. Она была очень верующей. Даже слишком. — Словно от боли, парень с силой зажмурил глаза и отвернулся. — А я… А я не стал таким, каким она меня видела.
— Как она умерла?
— Она шла из церкви, её хотели ограбить и зарезали. — Он вновь посмотрел на меня большими кофейными очами. — Мне было одиннадцать. В школу позвонили и вызвали меня. К тому моменту, как я приехал в больницу, она уже была мертва.
— Я очень сочувствую тебе.
— Хватит, я пережил это. — Мужчина резко опустил меня и оголил плечо. — Этот шрам трофейный. Получил его, когда уже повзрослел. Я нашёл того ублюдка, он умолял меня простить его и отпустить.
— Ты его… — Ком встал в моём горле, не дав договорить.
— Нет. Я отдал его на растерзание одному очень жестокому человеку.
— И что с ним стало? — сквозь зубы спросила у
— Не знаю. Мне плевать. Ничего хорошего, я думаю.
Я поднялась с дивана и направилась на кухню. Меня всю колотило от того, что он рассказал. Но в то же время я понимала его. Знала эту боль. В отличие от его истории, я не знала, что произошло в ту ночь, когда мои родители отказались от меня. Не знаю, что их подвигло на это. В один день они не явились домой. Мне было шестнадцать. Со школы меня забрали органы опеки и увезли в интернат. Там мне сказали, что я им не нужна. Никому не нужна. Тогда только тётушка Аманда посещала меня, и то редко. Она не отвечала тогда и не отвечает до сих пор на мои вопросы. Но я виню себя. Что-то я сделала не то, раз меня отдали. Когда настало моё совершеннолетие и меня выпустили из интерната, я приехала в свой прежний дом, но, как оказалось, его продали, и там уже жила другая семья.
Потому я понимала Алана, как никто. Он желал найти того, кто причинил ему такую боль. И он это сделал. А я хочу отыскать маму и папу, которые бросили меня. Что с ними? Где они? Куда уехали и от чего бежали? Я не знала.
Неожиданно я почувствовала ладони на своей талии.
— Я напугал тебя своим рассказом?
— Ни чуть, — отрицательно замотала головой. — Просто вспомнила нечто другое. Свою боль. Я тебя понимаю.
Алан настойчиво обернул меня. Его глаза встретились с моими.
— Что ты сказала?
— Я понимаю тебя. Понимаю, почему ты так сделал. Я бы поступила так же.
Его немного грубоватые пальцы прошли по моей нежной коже. Он вплёл их в локоны и придвинулся так близко, что я вновь ощутила его чарующий аромат. Он дурманил рассудок. От наслаждения я закрыла глаза.
— Скажи, что ты не плохой человек, — прошептала я.
— Я плохой человек, Каролина.
Его уста коснулись моих. Колени от такой близости стали ватные.
— Я не верю тебе.
В этот момент его губы завладели моими. Он начал требовательно их сминать, доводя мой рассудок до исступления. Не было сил противостоять ему, да я и не хотела. Я жаждала этой близости всем своим телом. Предательский стон вырвался из моих лёгкий, наполняя мои вены похотью.
— Каролина, ты удивительная.
— Я хочу тебя… — внезапно озвучила своё желание.
Тяжело дыша, он полушепотом спросил:
— Не боишься потом пожалеть об этом?
— Нет, — ответила, не задумываясь.
Не желая медлить, я вернула свои губы обратно, где всего несколько секунд назад их сминали в горячем пылком поцелуе уста Алана. На что он прорычал и углубил наш поцелуй.
«Разве можно пожалеть о таком мужчине?» — задалась я вопросом и тут же ответ всплыл на поверхность. — «Нет!»
Он медленно подводил меня к столу, и когда я упёрлась ягодицами в столешницу, без какого-либо усилия, парень усадил меня на неё. Колени машинально раздвинулись, давая возможность ему подойти ближе. Сильные пальцы очерчивали изгибы моей талии, проходили по пояснице, позвоночнику, изучая каждый миллиметр тела.