В погоне за Иштар. Хроники Эпохи Взлета
Шрифт:
Руки украшены золотыми запястьями 'Нетти Нне'
Груди прикрыты сеткой прозрачной 'Ко мне, мужчина, ко мне'
На бедрах повязка 'Тамар', одеянье владычиц
Благословенная Мать, что все видит и слышит...
Во время восхваления священную нишу со статуей особенно осветило второе, красное солнце Зиккурата, и Ньол понял, что богиня напоминает ему о жертве. Как назло, замок был полон пилигримов, пришедших поклониться Матери Человечества. Они даже разбили лагерь невдалеке. Все, что он мог на настоящий момент - пасть ниц и клятвенно заверить, что в красную
Пока он совершал восхваление, Ишма как раз окончила уборку и смотрела теперь на него влажными и преданными, как у коровы глазами. После того, как Ньол сказал ей, что в красном - любимом цвете богини - ее лицо светится, эта послушная овца одевалась только в него. Сегодня она была в розовом, но сверху непременно замотала красный шарф. Ньол усмехнулся. С его мягкого, даже привлекательного лица, являющего собой странную гармонию мужского и женского начала, как у всех бравиумов, исчезло выражение озадаченности. Сравнение Ишмы с овцой было правильным.
Получив поручения прибираться здесь, возле Статуи, девчонка возомнила о себе неизвестно что. Возомнила себя здесь хозяйкой. Это очень смешно. Это как если бы вечно снующие здесь крысы возомнили себя хозяевами Замка. Хотя они-то и возомнили, и в сравнении с Ишмой, - бравиум Ньол усмехнулся и закашлялся - они имели на это куда большее право.
Крысы. Их тут полчища. Когда нет пилигримов, пришедших поклониться Матери, они вылазят из своих нор, пьют из священных чаш, объедают подношения. Говорят, что они могут съесть человека, и Ньол знает, что это не россказни.
Пусть глупая Ишма считает себя здесь хозяйкой... Пока...
Пока она надеется понравиться Ньолу и войти в кхастл Бравиш. Ньолу видны все ее недалекие мысли.
В красном, как статуя Иштар.
Во время восхваления Ньол всегда чувствовал особый прилив крови. Он знал, что так работает энергия, посылаемая богиней.
Ишма как раз склонилась и с особым тщанием выводила пятно на циновке. В красном шарфе. Она стояла боком к Ньолу и не видела, что взгляд его, прежде надменный и безучастный к ее действиям, изменился.
Живая, мягкая, с нежной смуглой кожей, маленькая и пухленькая, свежая и миниатюрная, с тяжелой черной косой... Такая беззащитная и полностью в его, Ньола, власти...
Разве может она сравниться с величественной, холодной Статуей? Статуей нерукотворной, появившейся чудесным образом из земли Зиккурата больше пяти тысяч красных лун назад. Как раз там, где явила себя всесильная богиня людям - на покатом скалистом утесе, где когда-то любила она танцевать под дождем. И струи воды, попадая на разгоряченное танцем, совершенное тело богини, становились кровью, и текли кровавые ручьи по скалистой земле Зиккурата...
Когда богиня перестала приходить сюда танцевать, люди кхастла Бравиш решили, что кровь и дальше должна орошать эти благословенные земли. Раньше, каждый день, на этом самом месте приносили в жертву полулюдей, то есть не причастных их
Но сейчас люди уже не те. Ни ума, ни веры. Ньол вздохнул. Они стали приносить богине в жертву горных коз и могучих яков, но разве можно оскорблять Всеблагую такими низменными жертвами.
О, сколько ему пришлось намучаться с Лиилой, Карсой, Дагнитой и другими, которых он самолично подарил богине. Особенно с Карсой. Бесноватая девка оставила у него на коже следы своих когтей. На коже бравиума! Куда катится мир! А она была больше других похожа на статую, и он почтил ее тело своим вхождением в ее пещеру, пока она билась в судорогах и изо рта ее текла кровь. М-да, предсмертные корчи сделали ее лицо не таким красивым.
Ньол перевел глаза на Статую.
Она стояла все такая же - холодная и бесподобная. Безучастная к его мольбам, к его восхвалениям. Ньол в точности провел древний ритуал с пергаментом - сделал все так, как она хотела, но без ключа пергамент остался чистым. Богиня не желала открывать ему своей тайны. Как и та, что нарядила когда-то статую, не пожелала. Пусть люди кхастла считают все десять украшений бесценными, и стерегут их, как главное достояние кхастла, - сказала она. И быть может, когда-нибудь, самому достойному откроются скрытые знания, заключенные в них.
Достойному. Где взять этих достойных? Люди не хотят отдать даже свои ничтожные жизни во имя богини. Кто может быть достойным ее тайн?
Недавно багровые лучи заходящего красного солнца озарили лицо Ишмы. Тогда Ньол понял, что она особенная. Избранная богиней. Надо только дождаться красной луны...
Размышления бравиума были прерваны появлением очередных пилигримов. Надо совершить восхваления для них, а заодно проследить, чтобы никто не вздумал подойти к Статуе ближе, чем полагается.
– Принеси циновки нашим гостям, - бросил он Ишме, а потом внимательно наблюдал, как она наклонилась, чтобы собрать их. Легкие розовые одежды служительницы не могли полностью скрыть молодых, упругих форм. Сколько ей лет? Тринадцать? Пятнадцать?
Пилигримы, прибывшие специально с далеких звезд, принялись громко восхвалять Лик Матери Иштар.
Лик... Только Ньол знал, что это вовсе не лик, это воплощение самой богини. Недаром с тех пор, как он начал служить ей, он видел двух огромных снежных тигриц, которые бродили здесь по ночам. По преданию, двое зверей, что белее снега, всегда охраняют сон богини, пока она спит.
Ньол надеялся, что пилигримов сегодня больше не будет.
Он внимательно следил за тем, как маленькая Ишма собирает циновки и разносит их по местам.
– Господин, можно...
Надо же, она позволила себе заговорить с ним! Небывалая дерзость! Кхастл Ишмы неуважаемый, один из низших. Глупая девка решила, что благодаря молодости и красоте, ей все позволено. Впрочем, почему нет.
– Пойди сюда, - бросил он ей через плечо, и, не оглядываясь, не заботясь о том, идет она за ним или нет, быстрыми шагами пересек коридор.