В погоне за махаоном

Сержантова Иоланта

Слышите грохот оседающих в пыль памятников? Стёртое с лица земли, становится ею.

Люди, имён которых не назову, украли себя из моей жизни. И мне стыдно,

что я позволила обмануться. Контрамарки или пение бок о бок на сцене, переписка, обеты, обеды и подарки друг другу через верных людей… Верных!!!

Так зачем было всё это?!

Говорят, что надо прощать. Надо? Простила! Но как заставить себя поверить в то, что оставшиеся не враги: мне, нам, Отечеству?!

Мы избегаем разговоров со знакомыми ПРО ЭТО, хотя оно и не несёт нынче никакого, скользкого от вожделения, подтекста. Мы не уверены теперь, сколь истины осталось в наших друзьях, ведь их принадлежность определяется не готовностью составить компанию, но решимостью оставаться с Родиной на протяжении всей её судьбы. И не как у постели угасающего престарелого родственника, не с сожалениями и причитаниями, в надежде пережить поскорее это «досадное недоразумение, которое скоро, очень скоро пройдёт».

Желание уничтожить

врага улетучивается только вместе с ним. Не думали про это? А зря. Ведь враг – это мы…

В погоне за махаоном

Виноград застил дому глаза. Завивая с ночи подле окон в тонкие кудри длинный чуб, стриженная не раз лоза выглядела неприбранной, а из-за того, что она упрямо ломала строй и тянулась на стороны, не было никакой возможности разглядеть, случится ли навялить изюму хотя бы в этот год. В прошлые-то, повсегда изобильные по слухам времена, на радость детворе, сушили целые столы виноградного соку на смокву. Свёрнутая наподобие скалки, хранилась она в кладовой, и не было дня, чтобы не отрезывали от неё приличного куска в довесок к ужину ребятне.

Теперь же – ни смородины, ни вишен, ни малины. Впрочем, ветер, вероятно, ведает, в каком месте их искать, но из его стонов разве поймёшь, где именно? Остаётся лишь досадовать на его удачу, да прислушиваться, как сладко вздыхает он смородинным, да кисло – малиновым духом.

Конец ознакомительного фрагмента.