В погоне за мечтой
Шрифт:
— Так что же? — улыбнулся Мелроуз. — Что они говорят?
— Сильнее чувства нет, чем ненависть, рожденная любовью, — тихо процитировала Мэлия. И добавила: — А ярость отвергнутой женщины страшнее ада.
С ранчо Пени поехала прямо к деревенскому бару, где принялась с шумом пить пиво, и меньше чем за час умудрилась опорожнить с полдюжины банок. К тому времени когда она ушла оттуда, деревенские улицы уже опустели — люди отправились домой ужинать.
— Дура, — пробормотала она вполголоса. Почему она
Быстро припарковав грузовичок во дворе небольшой хибары, служившей ей домом, Пени вошла в нее через переднюю дверь. Ее родители давно умерли, братья уехали с островов в поисках лучшей доли. В доме было пусто, тихо и жарко как в аду.
Стянув через голову рубашку, Пени направилась в ванную и встала под холодный душ. Выйдя из ванны, она обмотала голову полотенцем и посмотрела на себя в зеркало. От тягот суровой жизни на пастбищах она была худой, поджарой и мускулистой.
— Рослая девочка… — частенько говорил ей отец, даже не подозревая, как ненавистно ей было слово «рослая», как ей хотелось, чтобы кто-нибудь назвал ее красивой.
Впрочем, черты лица у нее были приятными. Но вот манеры явно подкачали. Может, все дело было в том, что Пени рано осталась без матери и росла среди мужчин? Она не знала, что такое женское общество.
Взгляд Пени по-прежнему скользил по фигуре, отражающейся в зеркале. Широкие плечи, твердые груди, полные бедра… Штаны она носила четырнадцатого размера, а рубашку даже шестнадцатого. Ей пришло в голову, что она вдвое больше Ники, у которой был шестой размер — именно тот размер, который так нравился Кимо.
Лоб Пени прорезала глубокая морщина. Господи, как же она ненавидела Ники за ее красоту и женственность! Она презирала ее за то, что та была у них на острове почти что принцессой. За то, что Ники в жизни все доставалось так легко, начиная от богатства, которое окружало ее с колыбели, и заканчивая ее увлечениями, занималась ли она верховой ездой, альпинизмом, дельтапланеризмом и черт знает еще чем.
Пени заглянула в черную глубину собственных глаз. Ее ненависть к Ники была такой сильной, что временами у нее даже перехватывало дыхание. А больше всего она ненавидела Ники за то, что Кимо хотел ее.
И теперь, думая о Ники Палмер, она испытывала лишь холодную, лютую ненависть.
Узкая двухполосная дорога, ведущая к Киава-Айленду, была с обеих сторон обсажена кустарником, так что там было темно как в преисподней. Марла смотрела на участок дороги, освещаемый светом фар, а в голове ее снова и снова вставали события минувшего солнечного дня.
Она словно воочию видела, какими улыбками обменялись Кэтрин и Элиот. Видела, как Элиот, пригласив Кэтрин на ужин, уехал. Кэтрин!
Что-то заставило Марлу попридержать язык и не рассказать, что у нее
Увидев светящуюся надпись «Киава», Марла свернула на частную дорогу, которая лениво извивалась среди пампасной травы и пальметто. Вскоре путь ей перегородил пост охраны. За ним раскинулись земли, ставшие земным раем для их преуспевающих обитателей. Машина Марлы затормозила, и из сторожки тут же вышел человек в форме. Девушка сообщила, что приглашена к мистеру Рейнолдсу, но ей незамедлительно был дан ответ, что господина советника нет сейчас в его владениях и что он не предупредил о приезде гостьи.
— Мы должны встретиться с ним в одиннадцать, — проговорила Марла.
Охранник смерил ее оценивающим взглядом.
— Вы приехали на несколько минут раньше, — заявил он. — Но если хотите подождать, то отведите машину назад, за поворот.
Кипя от ярости, Марла подчинилась. Прошло не меньше получаса, прежде чем на дороге появился серебристый «БМВ». Даже не выйдя из машины, Элиот открыл окно и посмотрел на Марлу.
— Не хотите ли выпить? — улыбнулся он.
— Я для этого и приехала, — ответила она непринужденно, хотя у нее так и чесались руки расцарапать ему физиономию.
— Тогда поезжайте за мной, — скомандовал Рейнолдс, направляя машину к воротам.
Включив зажигание, Марла поехала вслед за ним и увидела, что Элиот сунул в руки охраннику чек, а тот махнул рукой. Ей это было не по нраву — впрочем, как и все в этом позднем свидании, — словно Рейнолдс покупал у охранника молчание. Сжав губы, Марла провела свою машину через ворота.
Владения Рейнолдсов на Киава-Айленде были огромными. Они ехали мимо площадок для гольфа, велосипедных дорожек, мимо бесчисленных построек и наконец свернули на пальмовую аллею, ведущую на мыс острова, где на вершине холма стоял массивный дом советника, окнами выходящий на пляж.
На этот раз Рейнолдс снизошел до того, чтобы подойти к ее машине и помочь Марле выйти. Ей стало немного веселее, когда Элиот обнял ее за талию и повел к себе в дом. Пол большого фойе был выложен черными и белыми плитами, легкая лестница вела на второй этаж; богатая обивка мебели подошла бы скорее городскому особняку, а не дому на берегу моря.
— Тут замечательно, — промолвила Марла, чей цепкий взгляд тут же приметил антикварные безделушки и другие произведения искусства, тут и там расставленные по фойе.
— Спасибо. Этот дом вот уже много лет принадлежит нашей семье. Но сейчас я — единственный, кто еще приезжает сюда.
— И часто это бывает? — спросила журналистка.
— Довольно часто, во всяком случае, сюда регулярно приходит уборщица и я слежу за тем, чтобы в доме не переводилась выпивка. — Он направился к бару красного дерева, занимающему угол соседней комнаты.