В погоне за мощью
Шрифт:
Вероятно, зрелищные представления в космосе затмили тот факт, что гонка вооружений не ограничивалась одними Соединенными Штатами и Советским Союзом-как, впрочем, и то, что строительство ракет и изготовление ядерных боезарядов не являлось монополией двух сверхдержав. Таблица 3 подытоживает необычный рост военных расходов в десятилетия после Второй мировой войны. Приводимые цифры могут колебаться в самых широких пределах и быть попросту ошибочными ввиду скрытых статей бюджета и произвольных курсов валют при приведении затрат к единому долларовому показателю. Тем не менее насколько искаженными не были бы результаты относительно беспристрастных попыток шведских исследователей докопаться до правды, несомненным является тот факт, что кроме сверхдержав в гонке вооружений и военных расходов участвовали и другие страны. Более того, темпы роста военных расходов в странах Третьего мира в 1970-х
Гонка вооружений подтвердила всераспространяющееся воздействие на все континенты. Наивысшей (или же самой глубокой?) точки показатели достигли на Ближнем Востоке, где нефтяные доходы и нестабильные правящие режимы наложились на арабо-израильский и другие, вероятно, столь же непримиримые местные конфликты. Катастрофический характер развития событий на Ближнем Востоке после 1947 г. вряд ли подлежит сравнению, хотя конфликты в юго-восточной Азии были более кровопролитными, а размах расовых и племенных войн на африканском континенте сдерживался скорее бедностью и обусловленной ею нехваткой оружия достаточно массового истребления, нежели каким-либо из проявлений здравого смысла.
1950 1955 1960 1965 I 970 1975 1980
США 39,5 98,2 100,0 107,2 130,9 101,2 111,2
НАТО в общем 67,3 142,6 150,3 168,1 194,0 184,9 193,9
СССР 37,7 51,2 48,0 65,9 92,5 99,8 107,3
Варшавский договор 40,7 54,2 51,3 71,3 100,8 110,3 119,5
Неприсоединившиеся
страны: 25,7 29,6 34,6 57, 9 85,7 123,7 141,9
Всего в мире 133,7 226,4 236,2 297,3 380,5 4118,9 455,3
Источник: Stockholm International Peace Research Institute, Yearbook 1981, Appendix 6A, p. 156.
Две сверхдержавы были не в состоянии контролировать ситуацию. Уже в 1960-х, если не раньше, как в Вашингтоне, так и в Москве осознали, что даже внезапное ядерное нападение не спасет от ужасающего удара возмездия. Таким образом, их новейшее разрушительное оружие перестало быть практичным инструментом политики. Заметившие это остальные государства стали более свободными в своем противостоянии США и СССР, что подтвердилось выходом Франции из НАТО и нарастающими волнениями в странах Восточной Европы. Чем более гарантированными становились возможности взаимного уничтожения, тем больше две сверхдержавы напоминали пару Голиафов, скованных мощью своего вооружения. Их парадоксальная беспомощность объяснялась невозможностью как использовать ядерное оружие, так и обойтись без него. Подобное положение дел, когда невообразимая мощь обернулась своей противоположностью, не имело прецедентов в истории. Оно сложилось в мире, где распространение ядерного оружия оставалось как возможностью, так и действительностью, а количество ставших обладателями ядерного оружия или средств его доставки государств остается тайной. Лишь шесть государств провели испытания ядерных устройств,(13*) однако ряд других подозревается в обладании боезарядами из полученного на атомных электростанциях плутония(14*).
В послевоенные десятилетия ни ядерный зонтик, ни усилия международных миротворческих структур по предотвращению малых войн и повстанческой борьбы не смогли предотвратить ни их развязывание, ни повторение. Количество вооруженных конфликтов исчислялось сотнями, и воюющие стороны, почти неизбежно зависевшие от внешних источников поступления оружия, неизменно (прямо или опосредованно) обращались к одной из сверхдержав(15*). Остаться в стороне было трудно: например, американцы большими силами приняли участие в войне в Корее (1950-1953 гг.) и даже еще более крупными позднее безуспешно воевали во Вьетнаме. В свою очередь, русские вторгались в непокорные восточноевропейские страны в 1956 и 1968 гг., а в 1979 попытались сделать то же самое в Афганистане. Соединенные Штаты одержали убедительную победу в Корее и потерпели унизительное поражение во Вьетнаме. Остается лишь ждать, последует ли за убедительной победой русских в Венгрии и Чехословакии противоположный исход в Афганистане.
Поистине необычная способность технически развитого общества с ошеломляющей мощью обрушиваться на противника зависит от предварительного соглашения относительно конечных результатов, на которые следует нацелить коллективные знания и усилия. Достижение подобного соглашения не является ни автоматическим, ни гарантированным – что стало очевидным в Соединенных Штатах во время войны во Вьетнаме. Дело, вернее, цели, за которые дрались
Более того, в то время как вьетнамцы все более сплачивались в своем неприятии иностранного вторжения, общественное мнение в Соединенных Штатах становилось все более поляризованным относительно законности и мудрости интервенции во Вьетнам. Недоверие ко всему военному, к высоким технологиям и административно-научно-военно-промышленной элитам, направлявшим ответные меры Штатов на запуск спутника Советами, стало повсеместным. Большие надежды и непоколебимая самоуверенность, с которыми правительство Соединенных Штатов начинало в 1960-х свою авантюру в космосе, испарились, оставив горький осадок. Значительная часть молодежи восприняла то или иное течение контркультуры, намеренно отвергая достигшие во время и после Второй мировой войны невиданных высот модели общественного управления.
Краткий срок жизни наркоманов засвидетельствовал самоубийственность крайних проявлений протеста молодежи, равно как и неспособность найти жизнестойкие альтернативы бюрократическому, корпоративному управлению. Дешевые и производимые в массовом порядке товары требовали отлаженной технологии; технология могла быть обеспечена лишь огромными, бюрократически управляемыми корпорациями; взаимодействие подобных корпораций-гигантов также требовало бюрократического управления. Спонтанность, личная независимость и солидарность малой группы против чужаков были слишком ограниченными в подобном обществе. Однако материальное обеднение, неизменно следующее за радикальным возвратом к любому из этих старых ценностей и поведенческих моделей, было слишком высокой ценой для большинства бунтарей.
Как бы то ни было, отлаженные технологии были крайне уязвимыми для разрушения. Снижавшая стоимость эффективность фабрики требовала точной координации потока множества поставок. Нарушение на любом отрезке этой цепи быстро обращало эффективность в свою противоположность. При условии соответствующей организации разочарованные и несогласные группы могли достаточно легко воспрепятствовать промышленному процессу, как то с 1880-х неоднократно показывал опыт успешных забастовок и стачек.
С другой стороны, выживание даже самых ярых революционных групп было возможно лишь ценой создания собственной бюрократии, изнутри укрепляющей мощь организации. В свою очередь, подлинно сильные и организованные на бюрократических началах революционеры вскоре оказывались втянутыми в лабиринт разрешения проблем государственного управления. Со времен Первой мировой войны государственная жизнь Германии и Великобритании полна подобных примеров; однако Советский Союз привел к своеобразному логическому завершению бюрократическое перерождение протеста в правление. Прежде революционная партия и крайне разрушительные профсоюзы перевоплотились в совершенно явные инструменты государственного контроля над рабочей силой и всем обществом в целом.
Непреложная необходимость бюрократической организации групп для выживания в бюрократическом мире была суровой действительностью. Это непременное условие лишало контркультуру 1960-х подлинной, устойчивой значимости – хотя американские технократы и политики были вынуждены признать существование пределов имевшихся в их распоряжении новых возможностей общественного управления. Эти ограничения, о которых дотоле никто и не подозревал, привели к тому, что созданные государством и составляющие его костяк гигантские административные структуры не могли сами определять, какие задачи необходимо было преследовать, или кто кем должен управлять. Трезвый расчет и рациональность в разрешении подобных проблем отодвигались в тень идеалами и эмоциями. Лишь оставаясь в установленных унаследованными и преобладающими в обществе убеждениями рамках, могла манипулятивная пропаганда устанавливать эмоциональную атмосферу массового послушания. Неотъемлемая для высокотехнологичного и резко дифферинциированного общества раздробленность оказывала невероятное давление на политическое руководство. Снизить возникавшую напряженность не помогало даже наличие самых изощренных расчетов максимальной эффективности, системного анализа и других инструментов современного промышленно-корпоративно- го управления на службе политиков и государственных деятелей(16*).