В погоне за ним
Шрифт:
— Э, нет… — знаю, что Джулиан слышит все это, и я не слишком уверен, о чем он сейчас думает. Будет ли он раздражен? Разозлится? Последнее, чего я хочу, это ввязаться в очередной спор, когда между нами все прекрасно.
Я вижу, как лицо Лекса озаряется, а его губы расширяются в улыбку.
— Что смешного? — спрашиваю я.
Он продолжает печатать: — О, ничего.
— Неважно. Покажи мне! — все как в детстве. Он знает, как нажать на мои кнопки, и я ненавижу, когда он прячет вещи от меня. Классический пример: когда ему было четырнадцать, я думала, что он проносит в дом батончики Wonka в
Но почему-то я так и не усвоила урок ни тогда, ни сейчас, попросив его показать мне его камеру.
— Ты хочешь увидеть своего лучшего друга голой в душе?
— О Боже, Лекс! TMI! Убирайся отсюда, урод.
— С радостью. У меня жена, которая требует внимания. Увидимся вечером, сестренка, — он подмигивает.
Он выходит за дверь, а я испускаю протяжный вздох. Проходит несколько минут, прежде чем я направляюсь в подсобку. Джулиан стоит там у стены. Я знаю, что он все это слышал, учитывая, что его лицо безучастно. Ни улыбки, ни ухмылки «я соскучился по тебе».
— Прости, это было так неловко, и я знаю, что тебе, должно быть, было тяжело.
— Адриана, — ворчит он.
— Да? — бормочу я.
— Сколько раз я должен повторять тебе, что хочу только тебя? Единственная неудобная вещь в этом — это то, что я ненавижу твоего брата за то, что он нас сдерживает. Я хочу возвращаться домой к тебе и делать грязные вещи, когда захочу.
— Но Чарли и голая… — я, блядь, бредю. Почему я, блядь, говорю о том, что Чарли голая!
— Не надо. Пожалуйста.
— Но ты не…
— Сколько раз, блядь, я должен повторять тебе, что все кончено? Я не думаю о ней таким образом, — Джулиан повышает голос, вскидывая руки в воздух от разочарования, — Это должно прекратиться, ты понимаешь меня?
— Аргх, я тоже это ненавижу. Хорошо! — падаю в его объятия, отчаянно пытаясь почувствовать себя в безопасности.
Медленно он обхватывает меня руками, позволяя мне зарыться головой в его грудь. Его губы целуют мою макушку: — Мне нужно идти.
Я не позволяю ему отпустить меня, не заботясь в этот момент о том, кто зайдет к нам: — Не уходи, — умоляю я.
— У меня встреча. Я позвоню тебе позже, хорошо?
— Придешь сегодня вечером?
— У тебя же эта штука у Эрика, — напоминает он мне.
— О, точно.
— Завтра, хорошо? Мы что-нибудь придумаем. Я обещаю, — он целует меня в губы, прежде чем выйти из магазина и оставить меня одну.
Я опускаюсь на табурет, сутулясь, мысленно ругая себя за то, что я гормональная, ревнивая женщина. Иногда я понятия не имею, кто я. Как будто у меня несколько личностей, и худшая из них — ревнивая Адриана. Больше всего меня пугает то, что я никогда не знаю, что ждет меня за углом. Наши отношения — это американские горки, и я виню себя. Джулиан только и делает, что уверяет меня, что ему нужна только я, но этого недостаточно. Чего еще я хочу? Этот ноющий голос внутри меня хочет
Я понятия не имею, а ревность Адрианы исчезнет, только если я выясню, что именно меня беспокоит.
Тринадцатая глава
Яблочный пирог лежит передо мной с щедрым шариком шоколадного мороженого и усыпан радужными посыпками. Это мой абсолютный любимый десерт, а также моя главная утешительная еда, когда я чувствую себя подавленной.
Радужная посыпка может легко стать решением проблемы мира во всем мире. Посыпьте ею все, и мир станет светлее. По крайней мере, так я думала, когда была ребенком.
Энди стоит на цыпочках, заглядывая через столешницу. Он нетерпеливо подпрыгивает, забывая о хороших манерах, заставляя меня доставать дисциплинарную карточку. Он выслушивает мое предупреждение. В конце концов, на кону два шарика мороженого.
Положив ему в руки миску, мама отводит его в гостиную и усаживает, возвращаясь через несколько минут.
— Итак, дорогая, расскажи мне, что с тобой происходит, — накрыв блюдо с пирогом, мама отодвигает его в сторону, наклоняясь вперед. Она опирается локтями на мраморную столешницу и ждет моего ответа.
Я запихиваю пирог в рот, закрываю глаза и издаю довольный стон. Она улыбается и ждет, пока я закончу, используя свободную ложку, чтобы зачерпнуть небольшое количество мороженого из моей миски.
— Не много. Я занимаюсь стилизацией нескольких знаменитостей для мероприятия с красной дорожкой, — говорю я с полным ртом еды, — О, и Энди впервые помочился в унитаз.
— Что? Мой ребенок пописал в туалет для больших мальчиков? — она поспешно уходит, оставив меня на середине разговора.
Я использую время с умом, копаясь в этом пироге, как будто это моя последняя еда на земле. Моя мама — лучший повар на свете. Не сочтите за предвзятость, но если бы все женщины в Америке устроили соревнование по выпечке пирогов, она бы победила в мгновение ока. Помня об этом и зная, что Лекс будет здесь с минуты на минуту, я придвигаю к себе блюдо с пирогом и подношу себе еще кусочек. Этот эгоистичный придурок съест всю тарелку, если увидит ее.
Моя мама небрежно возвращается на кухню с гордой улыбкой. Расположившись, как прежде, она злорадствует по поводу достижений Энди: — О, мой маленький ребенок становится большим мальчиком.
— Мам, не надо так волноваться. Это случилось только один раз. Десять раз после этого он писал на ковер в гостиной.
— Адриана, это случилось и с твоим братом. Ему потребовалось несколько недель, чтобы обрести уверенность. Он мочился везде, где только можно, кроме туалета.
— Отвратительно. А как насчет меня?
— Мой ангел? — она смеется, — Ты приучила себя к туалету в два года, без вмешательства папы и меня.
Я знаю, что полностью потрясена, и как раз в тот момент, когда я думаю об этом, Лекс и Чарли входят через заднюю дверь. Чарли обхватывает меня за талию, крепко обнимает, потом подходит к маме и целует ее. Мачеха Чарли, Дебби, находится в городе и предлагает посидеть с ее детьми, оставив их на ночь без детей.
Зная, что Энди здесь, Чарли отправляется на его поиски, оставляя нас на кухне.