В погоне за счастьем, или Мэри-Энн
Шрифт:
Холодный компресс на горячий лоб – безрезультатно. Минуты растянулись в часы, часы – в вечность. Чарльз-сквер, потом Голден-лейн, смех ребенка. Что-то было не так в их семейной жизни, но кто виноват? И почему из-за этого должен страдать ребенок?
– Я пришла, мэм.
– Марта!
Рыдая, она припала к ней. Круглое лицо Марты светилось надеждой. В ее плотной фигуре, в накинутой на плечи шали – подарок на прощание, в плетеной корзинке, в том, как она поставила корзинку и скинула шаль, было что-то успокаивающее.
– Что ты сказала своему хозяину?
– Меня
Улыбка Боба Фаркуара. Его блеск в глазах.
– Марта здесь, родная моя. Марта пришла к тебе.
Она ощутила, что панический ужас исчез, на сердце сразу полегчало; все чувства замерли в ней, за исключением страшной усталости, мучительной болью пронзившей все ее тело, когда она поднялась.
Внезапно она увидела Билла Даулера, стоявшего в дверях.
– Что вы здесь делаете?
– Я получил ваше письмо. И сразу же приехал.
– Мое письмо?
Она обо всем забыла из-за болезни дочери. Призыв, посланный ею с Крейвен-Плейс, принадлежал другому времени, другой эпохе. «Йеллоу-Коттедж» превратился в прибежище страданий и болезни, это больше не уютное гнездышко для влюбленных.
– Вы опоздали.
Он не понял, что она хотела сказать, но не стал расспрашивать. Она страдала, она была измучена до крайности, и только это имело для него значение. Он протянул к ней руки, и она прижалась к нему, как ребенок прижимается к отцу.
Неизведанное ранее чувство покоя охватило ее. Это ощущение не было похоже на испытанное ею вчера предвкушение неземного блаженства. Он повел ее вниз, в гостиную госпожи Эндрюс, и они сели у окна. В саду, за которым простиралась вересковая пустошь, Изабель пыталась поймать слонявшегося Эдварда и заставить его заняться делами. Мей Тейлор вместе с Эллен собирала цветы, маленький Джордж пытался справиться со своим фартучком, который путался у него под ногами.
– Я подумал, что вам нужна помощь. Я очень беспокоился.
– Мой деверь, викарий, дал мне денег.
– Но их может быть недостаточно.
Недостаточно для чего? На случай болезни, смерти, стихийного бедствия, всех непредвиденных несчастий, для оплаты судебных издержек?
Внезапно он спросил:
– Вы ушли от мужа?
– Да.
– Навсегда?
Она не ответила, так как сама не знала. Если бы она сказала «нет», тогда он сразу же поднялся и вернулся бы в город. Если бы сказала «да», ребенок в комнате наверху превратился бы в заложника.
Если она заключит сделку с Господом, может ли она быть уверена, что Он не обманет ее и сохранит дитя? Ею руководили страх и чувство вины.
– Если Мэри-Энн поправится…
Она не закончила. Он понял. Его судьба зависела от судьбы девочки, так же как судьба самой Мэри-Энн. Ей казалось, что болезнь дочери превратилась в своего рода символ, в указательный столб с двумя стрелками, направленными вправо и влево. Если ребенок поправится, долг, благодарность и твердая решимость вернут ее на Крейвен-Плейс к Джозефу. Измученная страданиями, она пребывала в возвышенном расположении духа. Кроме того, страх притупил желание.
На
– Вы останетесь на ночь? Пожалуйста, мне с вами спокойнее. Как мне известно, у госпожи Эндрюс есть свободная комната.
Она даже не пожелала ему спокойной ночи, она мгновенно исчезла, как будто комната с больным ребенком притягивала ее подобно магниту.
– Как она, Марта?
– Мне кажется, ей лучше, мэм. Она стала поспокойнее. Поспите немного. Я посижу с ней.
– Если что-нибудь случится, сразу же разбуди меня.
В кровать и спать. Погрузиться в темноту. Без мыслей, без снов – до самого утра. А утром, как только она открыла глаза, боль и мука с новой силой обрушились на нее. Мэри-Энн схватила плед и босиком побежала к Марте, но вместо мрака подземелья она увидела раздвинутые шторы, улыбающуюся Марту и приподнятую над подушкой детскую головку с огромными, ясными, осмысленными глазами.
– Лихорадка прошла. Она пришла в себя.
– О, благодарю Тебя, Господи!
Но почему ее захлестнула такая мощная волна чувств, такой сильный всплеск эмоций, такое страстное желание, заставляющее ее немедленно бежать в его комнату? Почему, забыв договор с Господом, забыв обо всем на свете, она только и думает о том, чтобы отдаться ему?
– Я так люблю тебя. Я так долго ждала этого.
Кому она благодарна? Богу на небесах? Ни для нее, ни для Билла Даулера подобные понятия не имели смысла. Прошлое предано забвению, для них существует только настоящее. Изабель и Мей Тейлор уехали. Любовники были предоставлены самим себе. Остальные дети могли заразиться, но какое это имеет значение? Ну, пятнышки на лице, ну кашель по ночам, но ведь рядом Марта и искренне желающая помочь госпожа Эндрюс.
– Ты не вернешься к мужу?
– Никогда… никогда.
Эдвард заболел корью последним и умер.
Глава 10
Она глубоко не задумывалась о причинах. Она опять ушла в себя, во всем ее облике опять появилась возвышенность, как будто сердце уже нашло ответы на все вопросы, но мозг был измучен противоречиями, перепутавшими чувства. В смерти и трагедии виноват Джозеф. Она всегда следовала велению сердца, ею всегда руководило природное чутье, а Джозеф подвел ее. Если бы он добился успеха, как его хозяин Бурнелл или как Джеймс Бертон, с ними никогда не случилось бы такого несчастья. Сейчас они жили бы в богатстве, были бы счастливы, и Эдвард не умер бы.