В поисках Аполлона
Шрифт:
Рёскин, в своих произведениях выступавший с романтической критикой капиталистической цивилизации, с возмущением пишет о загрязнении природы, пытается найти выход из создавшегося положения, хотя и утопически. «Именно там, где непорочные волны, чистые и сверкающие, как сноп лучей, впадали в Каршальтонский пруд, пробираясь до самого прибрежного гравия светлой струйкой под перистым сводом легких, колеблющихся трав, отбрасывая на них глубокие отблески света, как колчедан в точеном агате, усеянные тут и там белыми звездами лютиков, именно в эти первые журчащие струи, презренные человеческие существа бросают мусор с улиц и из домов, кучи сору и грязи, заржавленные куски металла, отвратительные тряпки, все, что им лень увезти или зарыть, они выливают в поток, который растворяет все и уносит этот яд далеко… Полдюжины людей в течение одного рабочего
Потом Рёскин зашел в соседнюю деревню и, проходя по главной улице, спрашивал себя, не служит ли бедность причиной такой преступной небрежности в отношении к природе. Но нет… Он нашел, наоборот, признаки роскоши; великолепные выставки на окнах, нарядные кофейни, новые магазины; на лицах не было отпечатка большого счастья и здоровья, но гораздо больше забот о внешности, о показной стороне и повсюду великолепные, но бесполезные чугунные решетки. «Как это случилось, – спрашивает Рёскин, – что последняя работа была произведена вместо той, первой? Почему сила и жизнь английского рабочего истрачена на то, чтобы осквернить землю, вместо того, чтобы восстановить ее, на то, чтобы произвести металлическую вещь, совершенно бесполезную в этой местности, которую нельзя ни выпить, ни вдохнуть вместо здорового воздуха и чистой воды?»
«На это экономисты, если бы только они снизошли до ответа,– продолжает автор статьи, – сказали бы, что, хотя мечтатели и осуждают современный капиталистический строй, все-таки он лучше других, существовавших до сих пор».
Но Рескин конечно же не соглашается с прелестями этого строя.
«Тревоги, утомление, путешествия, борьбу, работу день и ночь – капиталист все готов перенести ради одной цели – денег… Что он будет делать с этими деньгами, об этом он не думает или думает так, мимоходом: его страсть приобретать деньги… Он не может читать: ему некогда, он боится пропустить случай заработать деньги; он не может весной пойти полюбоваться распускающимися цветами: как бы не пропустить другой случай заработать деньги. Потом, потом, когда он станет совсем богатым и… совсем старым, когда он разорит десять конкурентов и сломит десять стачек, тогда он со своими деньгами потребует у природы все ее цветы, у искусства – всю его гармонию, все высокие наслаждения мысли – если только он в состоянии будет насладиться всем этим… Но он не достигнет этой второй стадии: чтобы обеспечить себе роскошь здоровья, он разрушает свое здоровье, чтобы приготовить себе умственные наслаждения, он губит свой ум; в действительности то, что этот миллионер остроумно называет «зарабатывать себе жизнь», значит, иными словами, медленно, ценою громадных усилий зарабатывать себе старость и смерть…»
«А между тем, – продолжает Рёскин, – эта жизнь, это здоровье, эти эстетические радости, которые он принес в жертву стремлению к обогащению, разве они сами по себе не составляют богатства? И если деньги вещь необходимая, то разве менее необходимо иметь здоровые руки, чтобы распоряжаться ими, и разве, утратив жизнь, можно насладиться радостями жизни?.. Подумав немного, мы должны согласиться, что первое богатство – здоровье. А дают ли здоровье деньги и денежные радости? Для здоровья нужна чистая вода. Фабрика дает деньги, но она отравляет все ручьи кругом и фабрикант не может достать хорошей воды… Это ли богатство? Богатство позволяет нашим рукам оставаться в праздности и нашему телу избегать всякой мускульной работы. В этом заключается современный прогресс. Пусть так. Но через несколько лет наше тело, утомленное мозговой деятельностью, слабеет, и врачи во имя гигиены предписывают нам ту самую работу, от которой инженеры во имя прогресса торжественно освободили нас. Разве эта слабость составляет богатство? А кроме того, к чему нам здоровье, если нет более лесов, где можно следить за полетом птиц, и лугов, где можно любоваться цветами?»
То же самое можно сказать и по поводу произведений искусства. «Величайшая ошибка нашего времени думать, – продолжает автор статьи, – что человек, поглощенный приобретением денег, отправляясь между двумя спекуляциями послушать мимоходом оперу, слышит что-нибудь… Он ничего не слышит. Величайшая ошибка думать, что коллекционер понимает красоту художественных произведений,
Наконец, разве приобретение денег порождает верную дружбу, неподкупные симпатии, сердечные рукопожатия, искренние привязанности, – то есть успокоение души и сердца, веру в жизнь, окрашивающую жизнь в самые яркие цвета?.. Спокойствие, доверие, все, что украшает жизнь, разве это не составляет богатства наряду с насущным хлебом? «Вероятно, экономисты имеют смутное представление о том, что есть иного рода богатство, кроме металла, найденного в Австралии, не даром они говорят о «полезных вещах» и заявляют, что «время – деньги». Но и ум тоже деньги; здоровье тоже деньги; знание тоже деньги. И ваше здоровье, ваш ум, ваши знания могут быть обращены в золото, но золото не может быть, в свою очередь, обращено в ум и в здоровье».
«В действительности, следовало бы учить, что истинные жилы и вены богатства – красного, а не золотого цвета, что они находятся в телах, а не в скалах, и что конечное назначение богатства заключается в производстве возможно большего количества человеческих существ с могучей грудью, с острым зрением, с радостным сердцем; что самый доходный из всех видов национальной промышленности – изготовление душ хорошего качества… Нет иного богатства, кроме жизни,– заключает Рёскин, – жизни, подразумевая всю силу любви, радости и преклонения».
Знаменательные слова, хотя и написаны они сто лет назад…
10
Не так давно мне довелось в очередной раз выступать перед большой аудиторией с показом слайдов и рассказом о чудесах природы, об удивительном мире мелких существ, который нас окружает. Выступление состоялось в большом новом здании Дома культуры в одном из крупных поселков Московской области. Я вновь с радостью наблюдал живую реакцию и заинтересованность зрителей. И в очередной раз убедился, что осталось и во взрослых людях детское, благое желание открытий, тяга к путешествиям, мечта о гармонии во взаимоотношениях друг с другом и с миром природы! В зале было около семисот человек, главным образом жители поселка, но реакция была единодушной и очень доброжелательной. Люди посмеивались над некоторыми странностями в поведении муравьев, так напоминающими наши, человеческие слабости, над «хитростью и находчивостью» самцов-пауков, не желающих быть съеденными прожорливыми самками, а потому изобретающих «остроумные» приемы для отвлечения их внимания от своей персоны, удивлялись многочисленным и многообразным способностям шестиногих, восхищались совершенством и красотой природных созданий. «Для того чтобы совершить интереснейшее, захватывающее путешествие, вовсе не обязательно ездить в заморские страны, – говорил я, пытаясь убедить аудиторию с помощью слайдов. – Вы можете путешествовать, даже не выходя со двора – если, конечно, там есть какая-то более или менее густая растительность. И уж тем более интересно такое путешествие в дебрях лесной поляны – в нескольких минутах ходьбы от вашего дома…» Дружные аплодисменты в конце выступления опять и опять убеждали меня все в том же…
А после выступления я шел к станции электрички, и путь мой лежал через мостик. Мостик был над речкой – маленькой, извилистой, типично равнинной речушкой, точно такой, какая обязательно живет в памяти чуть ли не каждого жителя России, в том заветном уголке сознания, где хранятся самые трогательные воспоминания детства. Помните? Туман, рассвет, удочка, червячок, пескарик… Яркое солнце, дрызготня и крики в воде, босые ноги. Ни с чем не сравнимый запах речной воды, осоки… Ветер, шелест травы, шепот листвы деревьев, склонившихся над маленькой заводью… Тут только начни вспоминать! И вот я шел через мостик, довольный недавним своим выступлением, умиротворенный доброжелательной реакцией аудитории. И с высоты мостика вгляделся в речку.
Конец ознакомительного фрагмента.