В поисках Атлантиды
Шрифт:
Почему эти хищники, обосновавшиеся в Средиземном море и в небольшой части Атлантики, проводят зиму на Мадагаскаре и на Маскаренах, и только там? Тайна. Весной они возвращаются к местам гнездования. Долгие недели питаются почти одними насекомыми. В июле у них начинается сезон любовных игр. Во время свадебного танца самец подносит избраннице большого жука, сопровождая это сотней учтивых поклонов. Самка, похоже, совсем не обращает внимания на ухажера. Претенденту не раз приходится дарить красавице жуков и любезно кланяться, пока она не согласится осчастливить его. Танец обязателен, даже если пара выводила птенцов в предыдущем году и в том же гнезде (а это случается нередко).
Самка откладывает два или три (в
Птенцы вылупляются из яиц в конце первой половины августа, и это обстоятельство всегда поражало орнитологов. У других европейских птиц выведение птенцов заканчивается самое позднее в конце июля. Такая уникальная адаптация к окружающим условиям объясняется тем, что этот вид хищников выбрал для кормления своего потомства миллионные стаи воробьиных, которые в конце августа летят на зимовку в Африку, пересекая Средиземное море. Живя на островах от Канар до Кипра, соколы Элеоноры специализируются на охоте на перелетных птиц. Соколы занимают своеобразную экологическую нишу. Они поставили над Средиземноморским бассейном эффективную сеть — преграду из когтей и клювов, в которую обязательно попадает их жертва.
Перехват воробьиных происходит в полете на высотах от 500 до 1000 метров. Охота продолжается целый день и даже лунными ночами. Птенцы постоянно голодны и должны буквально есть за двоих, чтобы компенсировать «задержку» своего появления на свет и подготовиться к самостоятельной жизни до наступления холодов. Обычно отец приносит в гнездо за час не менее пяти птиц. Основная пища птенцов — соловьи и иволги, но платить дань приходится и малиновкам, и пеночкам, и мухоловкам, и удодам, и перепелам, и горлицам. Некоторые специалисты подсчитали, что за 40 дней выкармливания птенцов соколы Элеоноры, численностью от 2,5 до 3 тысяч, отлавливают около миллиона перелетных птиц (примерно 1/1000).
За грациозность и элегантность, за оригинальность образа жизни и экологические особенности сокола Элеоноры следовало бы тщательно охранять, однако дело обстоит иначе, хотя многие видные орнитологи выступают в их защиту, и я с ними согласен. Я присоединяюсь к их идее сделать этого хищника эмблемой Греции, где живет большая часть популяции [7] .
Увы! До сих пор для охраны этого вида почти ничего не сделано. На белом свете еще немало негодяев, которые пускают в дело порох там, где сохранилось совсем немного природной красоты. Однако не браконьеры угрожают жизни сокола Элеоноры. Основная опасность — массовое использование пестицидов. Находясь на вершине пищевой пирамиды, или, другими словами, будучи конечным звеном экологической цепи, эти птицы концентрируют в своих тканях токсические вещества, которые в свою очередь собираются в воробьиных, питающихся «обработанными» насекомыми. Степень воспроизводства соколов падает, скорлупа яиц становится хрупкой, что сказывается на общем состоянии вида. Биосфера — единое целое, и история сокола Элеоноры в очередной раз подтверждает эту избитую истину. Выживание редкого островного хищника, обитающего в Средиземноморье и в части Атлантики, зависит от изменения методов возделывания сельскохозяйственных культур во всей Европе, иными словами, от осознания всем населением континента того, что экологическое единство — очень
7
Сова — спутник мудрой Афины — тоже заслужила подобную честь.
Пронумеруйте затонувшие суда!
Команда, возглавляемая Бернаром Делемоттом, выполняет на острове Дия свою работу (то ныряя в тень «Улисса», то изучая «кри-кри» или сокола) на «отлично».
Но и «Калипсо» не стоит без дела. Альбер Фалько, Ремон Колл, Анри Алье и Патрик Делемотт — это мощная подводная сила, могущая справиться с любой задачей. Пока доктор Критзас руководит на Дии археологическими работами, мы принимаем на судне нашего старого знакомого доктора Лазароса Колонаса, который был с нами на Псире.
Вначале мы уточняем морскую карту острова, проводим систематическую разведку его прибрежных вод, осматриваем бухту за бухтой либо в автономных скафандрах, либо в мини-подлодке, либо с помощью гидролокатора бокового обзора доктора Эджертона, либо прибегая к технике аэрофотосъемки. Если возможно, мы используем все эти средства. Так нам удается найти следы затопленных стен, скопления амфор и затонувшие суда самых разных размеров, из которых наиболее крупные получают свой номер (I, II, III, IV, V, VI). Положение каждой находки определяется с невероятной точностью капитанами Алина и Гурлауаном, которые выбирают не менее десяти ориентиров на суше и целыми днями колдуют над своими компасами и теодолитами.
Здесь археологам хватит работы на добрую сотню лет! И это доказательство (хотя его следовало добыть) того, что Дия была крупнейшим торговым портом античного мира.
(Бортовой журнал «Калипсо»)
30 марта. Самыми интересными из затонувших кораблей являются, на наш взгляд, те, которым присвоены номера II, III и IV. Для более эффективной работы на них надо оборудовать надежные якорные стоянки. Альбер Фалько предлагает использовать для этой цели крупные якоря, лежащие на дне бухты Сен-Жорж.
Извлечь на поверхность тяжелый якорь больших размеров — дело не простое. Для этой цели используются «парашюты» — надувные мешки из пластика; их опускают на дно, крепят на нужном предмете, а затем в них закачивают воздух. Сила Архимеда делает всю работу за вас.
Первый якорь, который мы собираемся извлечь со дна моря, датируется XX веком. На нем даже сохранился обрывок цепи. Альбер Фалько и Патрик Делемотт прыгают в воду, захватив с собой два парашюта — один для цепи, второй для якоря. Вскоре парашюты всплывают. Экипаж шаланды отлавливает обоих ныряльщиков и берет на буксир парашюты. Якорь и цепь крепятся к тросу подъемного крана «Калипсо», которым управляет Поль Зуена. Еще несколько минут — и груз на палубе. Мы уложим этот якорь на дне рядом с судном IV. Каждый раз, когда придется работать на этом месте, мы будем посылать на дно ныряльщика, который «поставит» нас на этот якорь.
31 марта. Перед тем как уложить добытый якорь рядом с судном IV, мы решаем поднять и второй якорь. На этот раз речь идет о великолепном венецианском изделии XVIII века весом около тонны, с размахом лап более 6 метров и длиной около 8 метров. Когда этот красавец оказывается на палубе «Калипсо», он переливается всеми цветами радуги — его облепили тысячи морских организмов, похожих на драгоценные камни. Однако краски быстро блекнут на солнце. Несмотря на внушительные размеры, венецианские якоря выглядят тонкими и хрупкими; это рабочая принадлежность, но смотрится она элегантно. Их не сравнить с массивными, «коренастыми» якорями пароходов…