В поисках бриллиантовой диадемы
Шрифт:
Дина взяла ручку и написала: «Первой наезд-, нице первого советского цирка Динаре Кирсановой от Народного Комиссариата Просвещения».
Старичок, которому на вид было не меньше семидесяти лет, прочитал текст и удивленно посмотрел на Дину.
Да, представьте себе, я и есть народный комиссар просвещения! Хотите — верьте, хотите — нет! — Дина поджала губы и пронзила старичка своими черными глазами. Она подумала, что гравер откажется делать такую странную надпись и тогда снова придется бродить по жарким, пыльным улицам и искать другого гравера. А она сегодня так
Но ее опасения оказались напрасными. Старичок пожал своими костлявыми плечами и миролюбиво произнес:
Пожалуйста, пожалуйста, будьте хоть китайским императором, я не возражаю. Просто я помню Динару Кирсанову. Когда я был чуть помоложе, чем вы сейчас, я ходил в цирк на ее выступления. Ах, как она вольтижировала! Ах, как это было прелестно! Ах, какое это было золотое время! Восхитительное! — Он поднял свои водянистые, бледно-синие глаза и мечтательно посмотрел на потолок, словно там увидел живую картинку из своего прошлого.
Вадик подумал, что старичок сейчас расплачется или прослезится, вспоминая свое детство, но тот лишь вздохнул, переставил бленду на правый глаз, включил бормашину и принялся за работу, напевая себе под нос:
Гаснут дальней Альпухары Золотистые края. На призывный звон гитары Выйди, милая моя.
Бормашина жужжала. Под плафоном горела яркая лампа. Сверло вгрызалось в металл с таким страшным, знакомым звуком, что у Вадика заныли зубы. Старичок спокойно напевал:
От Севильи до Гренады В тихом сумраке ночей Раздаются серенады, Раздается звон мечей.
Глава IX ФОТОУВЕЛИЧЕНИЕ
Вадик вернулся домой не поздно, но и не рано, как раз в такое время, когда старший в семье должен сказать: «В следующий раз позвони и предупреди, если будешь задерживаться».
Отец Вадика так и сделал. Он подошел к сыну, похлопал его по плечу и произнес:
Я в твои годы тоже был самостоятельным, но если надолго уходил из дома, то всегда предупреждал родителей, чтобы они не волновались.
Я звонил, — соврал Вадик, стаскивая кроссовки с ног, — но телефон был занят, а потом автомат стал глотать жетоны.
Ай-ай-ай, — укоризненно покачал головой отец.
Вадик посмотрел на него, увидел его умный, всепонимающий взгляд и, стыдливо опустив глаза, угрюмо пообещал:
Ладно. В следующий раз обязательно позвоню.
Мне, конечно же, не полагается лезть в твои дела... — Отец произнес эти слова без интонации. Пусть сын сам решает: отвечать на вопрос или молча подтвердить предложение.
Не полагается, — угрюмо сказал Вадик, и по его тону отец понял, что у сына неприятности.
Ты
Хотя голос у него был бодрый, Вадик заметил в глазах отца тревогу. Еще бы, ведь сыну скоро исполнится четырнадцать лет — самый опасный возраст!
Настроение у Вадика было гнусное. Он пошел в ванную, умылся, вытер полотенцем лицо и стал расчесывать свои короткие волосы перед зеркалом. Вдруг он подумал, что пройдет еще какое-то время, и воспоминания о краже диадемы будут казаться страшным сном.
Но пока воспоминания не оставляли его. Он представил себе все: от той минуты, когда Борода позвонил ему и наговорил кучу комплиментов, от которых Вадик тут же растаял, и до момента в старом доме, когда он, обманутый и растерянный, стоял в пустой комнате и искал следы «фотостудии».
В конце концов появилось такое сильное чувство стыда, что он расческой погрозил своему зеркальному отражению и сказал:
Ты должен найти Бороду и вернуть диадему Дине. Должен, понял? Если не найдешь, то я даже не знаю, что с тобой сделаю!
Чтобы отвлечься от грустных мыслей, Вадик решил заняться любимым делом: проявить пленку, которую он отснял вчера на пляже, и напечатать фотографии.
Он приготовил реактивы, налил их в пластмассовые ванночки, наполнил водой небольшой таз, а когда все было готово, закрылся в кладовке и включил красный фонарь и фотоувеличи: тель. Вадик посмотрел пленку, выбрал самые удачные кадры, напечатал несколько фотографий и вышел из кладовки, когда на часах было половина двенадцатого.
Несколько минут он рассматривал получившиеся фотоснимки. Ему показалось, что в них есть что-то странное: его отвлекала какая-то деталь, запечатленная на фотографиях, но он не мог понять, какая именно.
Вадик еще раз просмотрел фотографии, но так и не заметил того, что его так взволновало. Тогда он зашел в свою комнату, разложил фотокарточки на столе так, что получилось четыре ряда по шесть снимков в каждом. Склонился над столом и стал внимательно вглядываться в фотографии, сравнивая их между собой.
Вот! — воскликнул Вадик. Он был так взволнован, что не заметил, как громко крикнул.
Вчера Вадик фотографировал Дину, поэтому она была на всех фотоснимках. Но кроме нее, на каждой фотографии он увидел человека, которого не только специально не снимал, но даже не знал! Это был крепкий, лысый мужчина в замшевой куртке с бахромой на рукавах.
Вадик снова стал внимательно, одну за другой, разглядывать карточки. Вот Дина, отбрасывая назад мокрые волосы, выходит из воды, а неподалеку на берегу сидит лысый мужчина в черных плавках. Вот Дина, гордо подняв подбородок, возвращается с пляжа, а лысый проезжает мимо нее в черном джипе. А вот еще: Кирсанова походкой манекенщицы идет по тротуару, словно по подиуму, а на другой стороне улицы лысый наблюдает за ней из автомобиля.
И так почти на всех фотографиях! Лысый случайно попадал в кадры, когда Вадик снимал Дину. Не было сомнений, что он следил за ними.