В поисках цели
Шрифт:
А если я еще и буду хорошей, и главное — послушной, девочкой, и перестану вредничать и мешать медсестрам делать их работу — ставить уколы! То они меня еще и развяжут. А то бедному Ивану из медбратов, руку пришлось зашивать. На что я только коварно улыбнулся, и пообещал быть самой тихой и скромной паинькой и всех возможных тихих и скромных паинек.
Они мне не поверили, но развязали. А я решил, что мне, пора бы вспомнить, что я как бы человек, и у меня сейчас все болит настолько, что должен орать как ненормальней, катаясь в истерике. А не сидеть на
Она конечно зарастает, именно так! Ибо внутри по большей части пустою стало, но это займет время. А пока побудет тряпочкой. Так что нужно быть предельно… человечным, и скрипеть, кряхтеть, изображая инвалида энной степени.
— Да, о спорте, увы, теперь придется забыть — услышал я разговор матери и какой-то врачихи в коридоре у палаты — только оздоровительная гимнастика и немного плаванья.
Ну не настолько сильно инвалида из себя строить! — вынес я вердикт, распрямляя уже сгорбленную спину.
А разговор меж тем продолжился:
— Ей вообще очень сильно повезло!
— Что жива осталась? — поинтересовалась мать каким-то без эмоциональным, и можно даже сказать — юмористическим, голосом.
— И это тоже — ответила врачиха абсолютно хладнокровно, от чего мать как-то странно крякнула — Даже средь взрослых немало случаев, когда при подобном ДТП и скорая-то не успевает приехать. А тут… видимо она все же успела сгруппироваться, так как ни мозг, ни внутренние органы, не пострадали вовсе. Кости, мышцы, а ведь она пролетела через пол проезжей… вам плохо?
— Не, не, все нормально.
— Сестра! Позови медбрата! Тут женщине плохо! — услышал я крик, а за тем топот ног.
И мать куда-то увели — беседы больше я не слышал.
Глава 20 — Больничка
— Следи за молоточком… — сказала врач, указывая пальчиком на его кончик, и я принялся старательно отслеживать перемещения резины, думая про себя:
Как же мне это все достало!
Ходить — нельзя, сидеть — нельзя! Рукой шевелить не могу — не положено! Анекдоты травить некому. И приходится постоянно корчить из себя больную обиженку — устал! Зато есть врачи… что постоянно пишут в своих журнала-тетрадях нечто на неизвестном языке — как это вообще кто-либо читает? И читает ли — заглянул я в журнальчик, от чего мадам-врач… ревностно прикрыла писанину собой, своей спиной и плечом, скрывая её от моего взора.
— Посиди пока.
— Больно. — выдал я, морщась.
— Тогда полежи — махнула она неопределенно куда-то в сторону кушетки.
Я скептически приподнял бровь в ответ — она издевается, да? Сама же запретила как-либо грузить ногу… хм, вчера. Может сегодня уже можно?
В принципе — можно. Мышцы ноги, в отличие от руки, пострадали незначительно. Их там тупо много! А мне и половины хватит. Да и в момент удара, они всё были в состоянии «а у нас сегодня праздник!», так что кость благополучно покрылась паутиной трещин. И только в этот момент
Мышцы сжали в канаты, свились, как могли, чуть не разрушая уже надколотую кость, и частично разрушая себя, в попытке выдавить обратно, наружу, уже проникший в границы ноги бампер автомобиля.
Не переведи я удар на верхнюю часть тела, просто упав на капот сверху, на локоть, и я бы мог бы сам себя лишить ноги. Впрочем, тогда я обо всем этом вообще не думал, а просто действовал, и как придется — времени вообще не было, и мне реально несказанно повезло, что всё кончилось так, как кончилось.
Но они, врачи, то об этом не знают! И… ну ладно — предложено прилечь? Прилягу! И я развернувшись на стульчике с подушкой под попой — зачем меня вообще было садить на этот стул?! Сделал якобы попытку шагнуть к кушетке — тут же упал, распластавшись по полу.
Тетка, среагировала не сразу, погрузившись в свои письмена по самые уши. А я — заревел! Девственный метод! Сразу опомнилось! Вернувшись в реальность. Надо почаще применять, а то я почти все время молчу и только глаза пучу. С улыбкой блин, как у дебила.
— А-аа!
— Полежи! Полежи немного… сейчас я… — сказала она, уложив меня на койку, легко подняв с пола, и явно растерявшись, или испугавшись ответственности, спешно упорхнула из кабинета.
Я тут же заткнулся. Неторопливо оглядел помещение на предмет интересностей за исключением непонятного журнала с руническими письменами. И осознал — сейчас опять укол вкатят! Надо пореже реветь, пореже.
А вообще, какого фига, ради простого, и очередного, теста, меня эта мадам, вызвала к себе в кабинет?! Не могла что ли как все нормальные врачи, и в палате осмотреть?!
— Привет пап. — сказал я, спокойно садясь на кушетке и с улыбкой глядя на родителя, вошедшего в помещение.
В больничном халатике, накинутым поверх формы с погонами. Стоп! Форма какая-то не такая! Что-то я не обратил внимания ког…
— Все нормально — вновь улыбнулся я на его суровый вид, и помассировал правую руку, заодно разминая белоснежные пальчики.
Шевелить ими, сплошная морока. Но ради отца — можно и нужно. Вся рука и так выглядит уже как неживая! Синяя, красная, в волдырях, и с восковыми пальцами. Мышцы, сосуды и связки в ней, как в отражение ноги, приняли на себя весь удар, будучи на боевом с самой первой секунды, с улыбкой отдавая свои жизнью ради великой цели.
Как итог — совершенной целый сустав, что должен был раскрошиться в мелкую пыль, почти целая кость — пара трещин не в счет! И каша, из всего остального. Набор гнойников, гнилая кожа, нехватка питания живой плоти пальцев, из-за чего они и побелели, и вопрос ампутации висящий мечом палача.
— Пап… — сказал я, поднимаясь с кровати, видя что мои предыдущие утешения его души не достигли.
Поднялся, но оказался тут же подхваченным на руки.
— Па… ты же понимаешь, что твоя рука давит мне на поврежденное бедро? — усмехнулся коварно, глядя ему в глаза.