В поисках единственной
Шрифт:
Утром просыпался под быстрые поцелуи, довольно наблюдая за кареглазой искусительницей из-под ресниц, не противился в ее лидерстве, отдавая бразды правления. Лена была неугомонной до секса, ей всегда его было, готова были им завтракать, обедать и ужинать.
— Нам надо вставать, наверное, все уже проснулись, — целуя пухленькие губы, поднимаясь с дивана. Лена неохотно согласился, мы оделись, через некоторое время уже были внизу, где женская часть готовила завтрак, а парни были во дворе, жарили шашлыки. Лене поручили резать хлеб, я сел за стол, не сводил с нее сияющих глаза, она
— А вот и наш вчерашний именинник, сидит довольный как слон и сияющий, как новенький самовар, — с издевкой появился Виталик, подходя к столу. Мое настроение тут же сменило направление, благодушие ускользало, уступая месту раздражению и едкой злости. — Я бы тоже был таким счастливым, не давая соседям ночью спать, демонстрируя активную свою половую жизнь.
Я, наверное, слишком долго его терпел. Слишком долго игнорировал наш конфликт. Наша тайная неприязнь друг к другу уже выходила из-под контроля. Резко встал, схватил лежащий рядом нож и кинул в него, намеренно беря немного левее. Его глаза расширились от ужаса, услышав возле уха лишь свист летящего предмета. Вокруг повисла гробовая тишина.
— Еще раз откроешь свой рот, и следующий нож полетит не мимо, а прямо, — бросил взгляд на стол. Кто-то предусмотрительно успел убрать острые предметы. Отшвырнув от себя стул, тот с грохотом упал на пол. Поспешил на улицу, от греха подальше. Холод заставил вздрогнуть в футболке, но это не остудило ярости. Направился к бане, за ней лежала фанера. Ударил кулаком раз, следом последовал еще удар. Бил до тех пор, пока боль не заставила сжать зубы. Костяшки были разбиты. Рядом стояла бочка с водой. Нагнулся над ней, и, загребая ладонью воду, поливал голову, закрыв глаза. Я мог его убить. Осознанно, хладнокровно, глядя в глаза. Посмотрел на руки, они дрожали, будто вчера напился до бессознательного состояния. Услышав шаги, вскинул голову. По тропинке шел Борис с моей курткой.
— Оденься, а то заболеешь, не лето на дворе, — он как всегда был невозмутим, я даже не делал попытки заглянуть в глаза, боясь увидеть там страх, отвращение. Из карманов куртки достал сигареты, зажигалку. Лишь с первой затяжкой комок напряжения в груди стал отпускать. Отвернувшись, направился вглубь, к саду. Борис шел сзади, держа расстояние.
— Ты так и будешь сзади стоять, как верный паж? — смотрел на голые деревья. Летом мне нравилось тут бывать, родители часто отпускали на каникулах с Борисом. Можно сказать, что в этой округе прошло все летнее наше детство.
— Можно говорить? — он подошел, встал рядом.
— А тебе надо особое разрешение?
— Ну, мало ли, может, хотелось помолчать.
— Что там ребята?
— Делают вид, что ничего не произошло. Едят шашлык, поют песни под гитару. Никто и не собирается сочувствовать Виталику. Только Наташка рядом с ним.
— Ну, это предсказуемо.
— Дим, — Борис странно на меня посмотрел, тщательно подбирая слова, — А если он вдруг обидит ее не словами, допустим, а как-то по-другому, что сделаешь?
Я
— Если с ее глаз просто слезинка соскользнет из-за него, ему можно попрощаться с жизнью. Обидно будет испортить себе жизнь из-за такого говна, но давать в обиду я не собираюсь! — и, глядя в глаза Борису, спокойно улыбнулся, подтвердив тем, что это сказано не на эмоциях. — Можешь ему слово в слово передать, тихо на ушко.
Хлопок. Зашипело шампанское. Мне протянули бокал. Улыбка идиота застыла как полчаса назад, едва только поставил подпись на договоре. Америка…Нью-Йорк. Я не верил своему счастью.
— Дмитрий, вы выглядите, как человек, у которого осуществилась американская мечта! — посмеиваясь, заметил Никита Викторович, друг Петра Ивановича.
— Простите, — смутился, меня изнутри распирало, было невозможно делать серьезное лицо. Мужчины понимающе улыбнулись.
— Ты, Петр, как всегда, умеешь разглядеть в куче… грязи алмаз! Я как раз стал задумываться, где бы взять свежей кровушки для себя старика!
— Никита, ты говоришь странные вещи, Дмитрий еще подумает, что отправляем на ужин к какому-то вампиру и передумает.
— Поздно ему метаться, я буду его ждать с распростертыми объятиями уже в начале лета. Как удачно сложились звезды. Как будто кто-то рисует события свыше. Когда ты показал мне его работы, у нас в планах не было никаких новых проектов, все расписано до осени. И буквально за месяц нарисовался новый заказ, появилась возможность взять нового человека, — Никита Викторович задумчиво на меня посмотрел.
— Если ты сомневаешься, то зря! — Петр Иванович встал, подошел ко мне. Поднес бокал, мы с ним чокнулись. — Когда нас спишут, мы с тобой будем читать про этого молодого человека статьи и гордиться, что в мире архитектуры он открылся благодаря нам.
— Я постараюсь заявить о себе, до того, как вас торжественно выпроводят на пенсию! — нахально улыбнулся, вскидывая подбородок, уверенный в своих словах.
— Слышал? — Петр Иванович обернулся к Никите Викторовичу. — Нам еще придется подвинуться! Если вообще не уступить в первенстве. Амбиции у него так и зашкаливают.
— Что ж, — Никита Викторович подошел к нам, — я надеюсь, Дмитрий, что ваш энтузиазм он не только на словах и рисунках, но и в деле. Не обещаю, что будет легко, новичкам доверяются с неохотой. Но если вы действительно талантливы, трудолюбивы, болеет своим делом — успех обеспечен.
— Я вас не подведу, — посмотрел на каждого серьезным взглядом, — у меня в планах завоевать весь мир. Зачем мне какой-то кусок праздничного пирога, как я хочу его целиком. Поэтому чуточку везения, а остального добьюсь сам! — поднеслись бокалы, и под одобрительные взгляды начальника и его друга, чокнулись. Со стороны может слова показались слишком громкими и хвастливыми, но во мне была несокрушимая уверенность в своих силах, в своих возможностях, в своей любви к работе.